Смерть и побрякушки - стр. 65
- Ах ты ж гад твою морду! – обозленная Марина стукнула кулаком по рулю, - Так вот кто это!
Высокая фигура ее ночного гостя – как его там, Кирилла Валуева, Пашкиного друга и претендента на опекунство над маленьким Сашкой – возвышалась над разъяренно подпрыгивающей бабкой.
- Это он, небось, за Сашкой так присматривает. Перепугал до смерти, по закоулкам заставил гонять. - Марина вырулила на улицу. Позади толпа бабулек зловещим кольцом сомкнулась вокруг нарушителя дворового спокойствия, - Чтоб его там старые карги съели! Нет, ну какой говнюк!
- Говнюк! – подтвердил тихий голосок с соседнего сидения.
- Замечательно! Лучше бы стишки какие выучил! Разговариваешь еле-еле, а как что тебе знать не надо – вмиг запомнил. Это плохое слово, детям его повторять нельзя. И я тоже больше не буду. Давно не спишь?
Сашка лукаво покосился на тетку.
- Ясно, давно. Давай сразу договоримся: давить клумбы, как тот противный дядька – нехорошо. И ведрами кидаться, как та старушка – тоже плохо. Ты так, пожалуйста, никогда не делай. Не будешь?
Сашка мгновения подумал и с глубокой, нутряной убежденностью заявил:
- Буду!
Марина тяжко вздохнула:
- Вот так вас воспитывай! Ладно, надеюсь в ближайшее время тебе ведро с краской не попадется, а там и забудешь, – автомобиль остановился у роскошного подъезда, над которым горделиво парила надпись "Нимфа" - Все, Сашка, вылезаем, приехали.
Взяв Сашку за руку, Марина поспешила ко входу.
12. Глава 12
Забавно ночные заведения выглядят при свете дня. Задранные вверх ногами стулья, шустрящая в проходе уборщица, запах мокрой половой тряпки, сплетающийся с кухонным чадом… Днем даже самый кислотный клуб неумолимо превращается в точное подобие ведомственной столовки. Пианист лениво-заученно тычет в клавиши, и упражнения наряженной в тренировочные штаны стриптизерки больше похожи на производственную гимнастику, чем на танец утонченного порока.
Охранник поднял на Марину по дневному мятую физиономию и старательно преодолевая сонливость, проронил стандартное:
- Девушка, вы к кому?
- Газета "Мнение". Хозяйка есть? – так же привычно бросила Марина и осеклась. Она ведь больше не редактор газеты, она теперь… Стоп, как же ей теперь представляться? Глава, президентша, боссиха?
Не обращая внимания на Маринины раздумья, охранник ткнул пальцем в переговорное устройство:
- Хозяйка ждет. Вниз по лестнице, по коридору до поворота и дальше до упора, - объявил он и тут же потерял к визитерше всякий интерес.
Марина двинулась на поиски кабинета.
Привычная "преддверная" пауза. Надо же, сколько лет она в деле, сколько кабинетов обтоптано: договоры-переговоры, "а-не-хотите-ли-вы-стать-нашим-спонсором", "а-не-дадите-ли-вы-нам-рекламу"… И устало-презрительный взгляд в ответ. Дерьма нахлебалась полной ложкой, должен бы уже выработаться иммунитет, ан не выработался. Все также тошнотворно-муторно просить и тоскливо ждать отказа, и рада бы на все плюнуть, но в спину толкает неумолимое "а куда денешься". Потому что каждый разговор, каждое согласие-отказ – решение судьбы: разоришься? опозоришься? останешься без гроша? Или продержишься еще немного – до следующего кабинета, следующего разговора, следующего рокового "нет" или спасительного "да".