Смех и грех Ивана-царевича - стр. 34
– Милый, ты забыл принять свои витамины для шерстистости! – воскликнула Эмма Геннадиевна.
Матвей Ильич, сосредоточенно ворошивший вилкой салат в тарелке, замер:
– Мамочка, а разве я такие пью?
Мой взгляд уперся в лысую голову старика. Хм, похоже, ему уже нет необходимости поддерживать свою, как выразилась его супруга, шерстистость.
– Папочка, я разговариваю с Ричем, – засмеялась Эмма Геннадиевна.
Пуделек, наряженный в ярко-красный свитер, вышитый белыми оленями, сидел на стуле около своей хозяйки. Услышав свое имя, он издал тихий звук, менее всего напоминавший лай, скорее уж мышиный писк, и попытался спрыгнуть на пол. Но хозяйская длань ловко схватила его за ошейник:
– Сидеть! Открывай рот, дорогой.
Рич уныло завыл.
– Это смешно, – отрезала старушка. – Хочешь колбаски? Вот, видишь, дружок, ломтик докторской? Я в него заверну таблетку для шерстистости и витаминку для глаз. Сейчас найду их…
Эмма Геннадиевна, поправив бифокальные очки, начала суетливо передвигать армию стоявших возле ее тарелки разноцветных баночек и бормотать:
– Это что? Экстракт подорожника от артрита. Нет, его пьет папочка. И капсулы от потери памяти тоже для него.
Матвей Ильич, вздрогнув, возразил:
– Мамочка, у меня с головой полный порядок.
Жена оторвалась от медикаментов:
– В каком смысле, папочка?
– Я не страдаю маразмом, – пояснил муж, – отлично помню, что происходило сегодня.
– Экое достижение! – хмыкнула Эмма Геннадиевна. – А что мы делали десятого сентября прошлого года?
Матвей Ильич растерялся:
– Забыл. Вероятно, находились дома.
– Вот видишь! – радостно констатировала супруга. – Вот он, склероз, настиг тебя неслышными шагами. А я могу точно ответить на этот вопрос: десятого сентября прошлого года мы в это время ужинали, а в девять сели смотреть программу «Время».
Мне стало смешно, но дворецкий не имеет права ни участвовать в беседах хозяев, ни открыто реагировать на их разговоры.
– М-м-м… – протянул Матвей Ильич.
– А что случилось шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года? – наседала Эмма Геннадиевна.
Матвей Ильич, решив не ударить в грязь лицом, выпалил:
– У меня чудесная память! Ровно в двадцать один ноль-ноль мы смотрели с тобой программу «Время». Ее постоянно показывают в этот час, а мы всегда сидим у телевизора.
Эмма Геннадиевна заморгала, Анфиса захихикала, а Елизавета Матвеевна укоризненно протянула:
– Ну что ты говоришь, папа! Тогда люди понятия не имели не только о телевидении, но и о других нынешних гримасах научно-технического прогресса. Ты не мог смотреть в тот день новости еще и по другой причине.