Слуги тихого омута - стр. 10
Внезапно он круто развернул машину, сверился с картой и погнал, теперь уже явно торопясь, к югу. Где-то через двадцать минут прямо по курсу сверкнул синий огонек, который при приближении вырос в висящую в воздухе надпись: «Светлого пути, живые». Ренни посадил катер на полянку рядом с часовней, и вошел внутрь.
Часовня только так называлась, на самом же деле это сооружение из дикого камня не было часовней ни на йоту. Приземистое круглое строение с арочной дверью, без окон, крыша – пологим куполом, выложенным мозаикой. Мозаика проста, даже груба, и фактически бессюжетна – небо, белые, словно с детского рисунка, облака и несколько серых птиц, летящих у самой вершины купола. Никаких надписей (та, предупреждение, не в счет), ни снаружи, ни внутри. Вокруг часовни – пустое пространство, на котором нет ни куста, ни деревца. Только ровная, низкая трава.
Ренни вошел внутрь. Там, за дверью, было лишь одно помещение – круглый зал. По периметру, где-то на полутораметровом расстоянии от стен, шел низенький заборчик, сложенный все из того же камня. На заборчике горели свечи, сотни свечей. Ренни вынул из ниши в стене (таких ниш было несколько) новую синюю свечу, зажег от синей же и поставил на оградку. Повезло. Сюда очень многие ездили гадать на свечках, Ренни не был исключением. Если попадалась синяя – хорошо. У тебя впереди – чистое небо, никаких препятствий и неприятностей. Белая – хуже. Белая – это облако, препятствие, какая-то неудача, задержка в делах. Очень редко попадались серые свечи, означающие птиц. Такую свечу сложно было толковать – некто встретится тебе, но будет он друг или враг… Кто-то рассказывал, как вынимали желтую свечу, но сам Ренни за всю свою жизнь такого не видел. Он вообще не верил, что желтые свечи – знак избрания – бывают. Только на рисунках – странная медового теплого цвета свеча, два столбика, каждый с фитилем, сведенные в один, где фитили переплетаются и тоже становятся одним. Знак вечной принадлежности, знак отверженных, проклятых, и при этом – благословение. Знак Сэфес. Ренни, как ни старался, не смог понять этой философии.
Он снова подошел к заборчику, превосходно зная, что там увидит – всё ту же глубокую узкую яму в оплавленной земле. И чего Лин врал? впрочем, этот любит прихвастнуть. Где тут можно копать, как копать? Чушь.
Да, всё как прежде… но тут что-то вдруг стало не так. Ренни с удивлением заметил, что свет свечей неуловимо изменился – он словно стекал по оплавленной земле вниз, проникал вглубь щели… и вот она стала слабо, едва заметно, светиться сама. Пропала давящая темнота, часовня пропиталась светом, камень оградки мерцал, стены часовни словно ушли во тьму, растаяли, и Ренни очутился неожиданно рядом с наполненным светом колодцем. «Я с ума сошел? – жалобно подумал он. – Что это такое?» Часовня молчала, колодец медово мерцал. Неожиданно его стенки словно подернулись патиной, и Ренни различил намек на сложно обрисованную сеть с ячейками-шестигранниками. Сеть стала набирать цвет – из полупрозрачной она становилась вишневой, нити наливались сиянием, оно смешивалось со светом стен самого колодца. Ренни смотрел как зачарованный. Сеть постепенно вобрала в себя мед, и вскоре весь колодец стал торжественно-вишневым, с благородным серебряным оттенком. Постепенно свет стал слабеть, и спустя минуту принялись загораться свечи. Недружно, поодиночке. Сначала слабенько, а потом – всё уверенней и смелее. Щель в земле снова стала сама собою.