Слуги Карающего Огня - стр. 44
Звенели, стучали, терлись друг о друга амулеты, вразлет поднялись седоватые волосы, волхв поднял руки, заканчивая Песню – и замер…
Долго стоял он, недвижим, с закрытыми глазами, освещенный трепещущим светом четырех костров. Луне уже начало казаться, что недоброе что-то приключилось с его учителем, но вот волхв опустил руки, вздохнул, и не раскрывая глаз, опустился на землю. Опустился – и уснул.
Теперь будет спать до утра, а Лунино дело – вокруг стражей ходить. Никто не должен потревожить сон волхва, иначе чародейство не удастся, впустую пройдет…
Шык проснулся на рассвете, когда прогоревшие костры уже и дымится перестали. Луня, намаявшись за ночь, сидел поодаль, с луком на коленях.
– Устал? – улыбнувшись, спросил волхв, и не дожидаясь ответа, встал, потянулся всем своим далеко не старым, не смотря на года, телом, шагнул с пригорка к поклаже:
– Давай-ка поедим чего есть, оголодал я, с предками да богами разговаривая.
За едой Шык рассказал Луне, что же поведали ему предки и боги:
Велика Смута затевалась в мире. Нежить, нелюдь, все вредные человеку силы словно взбесились. А взбесил их и на людей яро кидаться заставляет Страх, Великий Страх, что наплывает на землю со всех сторон, идет изнутри ее, и Страх этот в том, что скоро конец всему придет, погибнут все звери, и птицы, и люди, но потом, много лет спустя, все вновь возродится, все – кроме нелюди да нежити. От того-то и бесятся нечистые, от того-то и ярятся…
– Так это, дяденька, и мы что ли погибнем? – опасливо спросил Луня, тревожно озираясь, словно вот уже сейчас погибель наступит.
– И мы, Луня… – мрачно подтвердил волхв: – Мыслю я, затем нас Великий Вед к себе и зовет – хочет он Лихо это отвести, но вразуми меня Влес, если я сейчас знаю, что есть суть близящейся беды, и как нам от нее спасаться…
Отдыхали весь день. Луня спал, измученный бессонной ночью и тревожными речами волхва, а Шык просто отдыхал, глядя в голубое летнее небо с белыми курчавыми шапками облаков. Общение с предками и богами много сил отнимает, тут уж не до скачки на конях, отлежаться надо, отдохнуть…
К закату собрались в путь. К излету лета ночи стоят темные, но арпаки с дороги не собьются, Ход им знаком, они его чуют, не нюхом даже, а душой своей конской, и поэтому ходко идут в кромешном мраке, уверенно попирая копытами дорожную пыль.
Ночью, вернее, ближе к утру, подошли к краю Черного леса. Луня сразу понял, что именно Черный, а никакой другой, лес встал стеной по правую руку от Хода – даже в темноте густел он налитым мраком, словно черной стеной отделяя сам себя от остального мира.