Случайное пари, или Укротить мажора - стр. 30
– Ну так твоя, оказывается, куда интереснее, – ухмыльнулся Димка. Но тут, к моему удивлению, послышался еще один ехидный голос:
– Завидуешь?
Женя Свиридов, уже больше года безответно сохнущий по Леське, вышел из-за своей парты и словно невзначай заслонил меня. И от этого жеста стало теплее на душе. Не все, значит, с ума сошли с этими слухами. Остались у нас и адекватные люди. И пусть, скорее всего, он вступился за меня исключительно из чувств к Леське, но сам факт. Приятно, черт возьми. И почему только он подруге не нравится? Вполне себе хорош собой. Высокий, русоволосый, сероглазый. И очень хороший, добрый. Учится весьма прилично, увлекается иностранными языками. Вот что ей еще надо-то? Почему вместо этого ее клинит на Елисе? Нет, того, конечно, тоже глупым не назовешь, но он же абсолютно несерьезен. Для него слово «ответственность» чаще всего как знак «стоп». Так, не о том я сейчас думаю.
– Было бы чему, – передернулся Гущин. – Ленский – та еще гнида.
Ой, кто бы говорил, а? Точно завидует. Ему до славы Арса – все равно что до Северного Ледовитого океана ползти на карачках. И да, Ленскому девушки отказывали очень редко, а вот Димке – куда чаще.
– Так ты Ленского ревнуешь к Эльке? – расхохотался Женька. – А я-то думал – Эльку.
Гущин побагровел и, сжав кулаки, пошел на Женьку:
– А ну повтори, что ты сказал!
Ну зашибись! Только драки нам не хватало для полного счастья. Я выскользнула из-за парты и встала между ними.
– Ребята, вы обалдели? Успокоились оба! Давайте не будем доводить ситуацию до маразма, мы все адекватные люди.
Надеюсь. Но вслух это сомнение я произносить не стала. Господи, если бы я вчера знала, к каким последствиям приведет моя пафосная речь, сама бы себе рот скотчем заклеила. Мимо его квартиры прошла бы точно, пусть убивали бы.
– И это говоришь ты? – хохотнул Гущин. – Ты именно адекватностью руководствовалась, когда в постель к Ленскому прыгала?
Рванувшегося к нему Свиридова я смогла остановить. У самой тоже руки чесались, чтобы дать ему пощечину. Но я понимаю, что нельзя. Если я сейчас покажу слабость, пророню хотя бы одну слезинку – будет травля. Бессмысленная и беспощадная, как русский бунт. Перестану реагировать – и остальные забудут. Нужно лишь взять себя в руки и не натворить сгоряча дел.
– Слушай, ну что ж тебе эта постель так покоя не дает? Случаются в жизни огорчения и ошибки, – нарочито небрежным тоном проговорила я. – Что вы так всполошились-то? У Ленского такой послужной список, что строчкой больше, строчкой меньше. Что-то я не замечала, чтобы вы так реагировали на каждую девушку, с которой он связался. Так почему бы не заткнуться и не заняться своими делами?