Случай в Москве - стр. 6
– Это не мои… – попробовал было возразить тот.
Но Мурин прошипел:
– Надевайте! Черт вас дери.
Француз сел на траву, вырвал пучок, отряхнул, набил в мыски, стал натягивать на ноги черные трубы.
Долохов задумчиво смотрел Мурину в лоб своими чистыми глазами.
– Лошадь устала… – весело передразнил. – Эх, ротмистр, это цветочки. Ваши беды только начинаются.
Глава 2
Мурин за повод вывел Азамата из леса. Француз шел впереди, высоко вынимая из бурой травы ноги. Сам он был тощий. Ноги в длинных узких сапогах казались особенно голенастыми.
Мурин слушал спиной. Не собираются ли сзади пальнуть. «Нет, ну не до такой же степени они все… и этот Долохов тоже…» – возражал он-разумный, сам себе тому, у которого по спине от страха катил пот. Наконец позади опустился полог леса, и Мурин почувствовал себя спокойнее.
Сразу навалились опять и голод, и умственная тупость от дурного сна, и усталость, и досада. Опять впилась в сердце надежда. Мурин остановился. Теперь надо было решать, как же в самом деле быть. Ехать направо или налево?
Ситуация вырисовывалась былинная: витязь на распутье. Отличалась она от былинной только тем, что какое бы направление Мурин ни выбрал, коня наверняка угробит. Он на всякий случай посмотрел на товарища. Азамата тоже отпустило напряжение, от которого он несколько минут назад трепетал, как натянутая струна. Во всей осанке коня теперь видна была глубокая усталость. Уши разъехались в разные стороны, точно не было никаких сил, чтобы собрать их вместе. Шерсть пропиталась потом и грязью. Бока ввалились, брюхо отвисло. Шелудивый одр, да и только. В животе у Мурина ныло от голода. Вдобавок начинало темнеть. О том, чтобы продолжать путь в штаб, нечего было и думать. Тут бы в полк вернуться подобру-поздорову. Или все же рискнуть и?.. Что, если в этот самый миг заветное письмо, письмо от Нины, жжет сквозь холстину почтового мешка? Как прожить еще один день? А может, два, или три, или вообще до четверга?
Француз тоже остановился, сорвал соломинку, сунул в рот, пососал, с любопытством разглядывая пейзаж. Обернулся на Мурина:
– Черт возьми, там, среди этой публики, я уж было…
– Вы можете не трещать хотя бы минуту? – вскипел Мурин.
Француз пожал плечами, вынул изо рта соломинку, отбросил:
– Как скажете.
И улыбнулся. Как бы всем лицом сразу: гармошка на лбу, гармошки на небритых щеках, морщинки вокруг глаз. Он был очевидно старше Мурина. Улыбался – а глаза всматривались в Мурина с опаской. «Да он же меня боится! – понял Мурин. – Как собаку бешеную… Не удивительно». Ему стало стыдно.
– Извините, – вздохнул. – Дело в том, что нам придется идти пешком.