Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов - стр. 4

– Ей, кто ты такой?

Он пролепетал что-то на чужом языке. Я еще раз попытался узнать его данные, но он снова пролепетал что-то на иностранном языке, очень похожем на немецкий. Тогда я собрал весь свой словарный запас, который накопил в средней школе и спросил.

– Ви гайст ду? – что в переводе на наш язык означало. Как тебя зовут?

Он снова пролепетал что-то, но из этого словоизвержения я только понял несколько слов: Георг Вильгельм Фридрих Гегель и еще какой-то каламбур из немецких слов.

– Так ты, Гегель, не Гоголь?

– Я, я. Их бин Гегель Георг.

– Вот турки, – сказал в сердцах я.

– Их бин не турок, – возразил Гегель.

– Да это я не о тебе, а о тех людях, которые направили меня сюда. Не отличают Гегеля от Гоголя. Настоящие турки, кого только президент держит в своем окружении. Понимаешь, попытался я объяснить другу по несчастью. Понимаешь, у нас раньше такая поговорка была по определению интеллекта, по-современному АЙ-КЮ. Так вот интеллигентным у нас был тот человек, который знает разницу между кабелем и кобелем, между Гоголем и Гегелем, Бабелем и Бебелем, Ахматовым и Ахматовой. Понял меня.

– Нихт ферштейн. – пролепетал Гегель.

– А что с тобой говорить, только время терять, – с досадой сказал я и забрался на свободную кровать, чтобы порассуждать о своем плачевном состоянии.

Лежу, думаю, но ничего толкового не могу придумать, как мне выбраться из такого положения. Разве что в ООН написать, в комиссию по правам человека. Вот только надо слова подобрать нужные, чтобы письмо убедительней вышло. Ковыряюсь в своей памяти, и вдруг из полумрака на меня выплывает силуэт настоящего Николая Гоголя. Смотрит на меня с такой вот ухмылочкой, что, мол, брат попал в переделки. А я ему.

– Да, Николай Васильевич, пострадал из-за любви к искусству.

– А ты что думал, что здесь тебя ждет широкая мощенная дорога, по которой ты пройдешься маршем да с песней. Искусство всегда требует жертв – это совсем не пустые слова.

– Это я уже понял, только, сколько же еще жертв мне приносит, и вообще, оправданы ли будут эти жертвы?

– Надо верить, и все тогда сбудется, и успех обязательно придет. Я же достиг желаемого, хотя было не так просто.

– Вам легко говорить, Николай Васильевич. Придет успех, только надо верить.

– Почему это?

– Да потому что у вас ведь не было классиков.

– Были и у нас классики, у которых мы учились. Вот я Шекспира очень штудировал.

– Шекспир, Грибоедов, Фонвизин. Вот, и все ваши классики. А посмотрите, сколько сейчас у нас классиков. Будь у ваших современников такой выбор, то вряд ли бы попали на сцену. Даже царь Николай бы вам не помог.