Слово вора - стр. 22
Он взял два апельсина, взвесил их на руках, один протянул Гроту, другой Швеллеру. И себя не обидел.
– За баб не будем! Давайте за пацанов!
После второго апельсина Швеллер окосел и снова завел разговор о бабах. Мальвину больше не трогал.
А Паша засыпал с мыслью о Зое. И ночью она к нему пришла, легла, прижалась, и он во сне чувствовал тепло и упругость ее тела.
Да, она проститутка, но это не мешает думать о ней как о девушке, которая любит и ждет. И неважно, ждет ли она его на самом деле. И дождется ли. Главное, думать.
С делом не тянули, судебные заседания не переносили, уже через месяц Паше вынесли приговор – два года лишения свободы в колонии для несовершеннолетних. По совету адвоката он подал апелляцию, и надо же, приговор пересмотрели. Вместо двух лет Паша получил все три года. С этим и отправился на этап.
6
Стены выбелены, шконки как новенькие, белые, накрахмаленные занавески, глянцевые полы пахнут краской. Паша и хотел было пошутить, что попал в музей лагерного искусства, но промолчал. Настроение не поднималось, напротив, резко опускалось. Он слышал, что его ждет «красная»[5] зона, но не думал, что попадет в образцово-показательную колонию. Это и пугало. В такой зоне нет зверя хуже козла-красноповязочника. Паша уже успел прочувствовать на себе их потные ручки, когда шмонали. Сотрудникам впадлу раздвигать булки новичкам, а их добровольным помощникам из секции дисциплины и порядка за радость.
Этап выстроили на «палубе» с видом на спальное помещение. Забулдыжного вида, но бодрящийся начальник карантина лично провел поверку, а затем исчез, его место занял важного вида петушащийся молодец, высокий, подкачанный, правильные черты лица, розовые щечки, губы пухлые, как у бабы, но крепкий мужской подбородок. Лагерный клифт сидел на нем как форсовый костюмчик на пижоне, начищенный, наглаженный, «пидорка» как будто на заказ пошита. На руке красная повязка. И папочка у него тоже красная. А в ней список, по которому он также провел поверку. Называл фамилию, затем долго смотрел на каждого, кто откликался. Паша возникать не стал, официальное начальство здесь рядом, так что поверка, можно сказать, законная, значит, можно и отозваться. Хлыщ смотрел на него дольше, чем на остальных. Смотрел так, как будто хотел что-то сказать. Но промолчал.
– Ну что, граждане заключенные, добро пожаловать в нашу дружную семью!.. – начал «козел».
И резко глянул на Пашу, как будто он собирался съязвить ему в ответ. На язык, конечно, наворачивалось острое словцо, но Паша не баклан, на толпу не работает.