Словарь Ламприера - стр. 5

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Я отлично запомнил момент, когда это случилось. В один прекрасный день я спросил себя: каким образом все эти люди и истории могут сойтись вместе опять? И стало понятно, что мне понадобится план.

Поначалу я решил, что пары дней на проработку сюжета мне хватит. Не стану углубляться в подробности, но, когда до меня наконец дошло, почему писать романы трудно, я запаниковал, начал рвать на себе волосы и погрузился в отчаяние. Я просто не представлял себе, как все эти истории могут собраться в одну и как этот безумный мир, который я создал, сможет вместить в себя судьбу Ламприера. Это казалось невозможным.

Три недели кряду я писал, зачеркивал, переписывал, рвал написанное в клочья и ругался на чем свет стоит, но в конце концов план родился. Он состоял из кружочков и стрелок разного цвета (каждый цвет что-то означал) и занимал шестнадцать страниц формата А4, которые я склеил скотчем в одну огромную простыню и разложил на полу. Чтобы окинуть его взглядом полностью, приходилось ставить в центре табуретку и залезать на нее. Но в итоге план оказался годным.

Может быть, каждая книга – чистая случайность. Своей я остался доволен – в конечном счете. Несмотря на насыщенный сюжет, в ней есть какое-то легкомыслие – потому что я, как минимум, действительно не понимал, что делаю. И сама история вышла живой – просто потому, что я очень боялся что-то упустить. Все концы в итоге сошлись с концами.

Даже пираты. Даже биолюминесцентные водоросли.

В окончательном своем виде книга заняла немало места: от острова Джерси до Ост-Индии, от Версаля эпохи Людовика XVI и до спальни Екатерины Великой, русской императрицы. Она огромна, многословна, энциклопедична и полна всевозможных отступлений. Я взялся за нее в двадцать четыре года и закончил в двадцать семь. Я и представить себе не мог, что у книги о каком-то давно умершем и забытом составителе словаря окажется так много читателей. Пусть она доставит вам удовольствие. Или повергнет вас в отчаяние.

Со мной она сделала и то, и то.

Вarbarus hic ego sum,

qui non intellegor ulli.

Варваром здесь я слыву:

Никому мой язык не понятен.