Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь - стр. 6

Этот подвиг повторил и преемник святителя Филиппа – святитель Иов (1525–1607), ставший первым в истории Патриархом Московским и всея Руси. При нем Русская Церковь обрела независимость от Константинопольской (сам же Константинополь к этому времени оказался под властью магометан-османов в 1453 году); но патриаршество его пришлось на тяжкие годы Смутного времени (1598–1613). Самозванец Лжедмитрий I (1582–1606), ставленник Польши, выдававший себя за сына Иоанна Грозного и сумевший на короткое время захватить Московский царский престол, пытался использовать Патриарха – к тому времени уже старого и больного человека – в своих целях: если бы сам Патриарх признал его законным наследником престола, власть его на Руси несказанно упрочилась бы. Но святитель Иов отказался пойти на эту сделку со своей совестью; он не только не благословил Лжедмитрия, но и предал его анафеме, а русский народ призвал бороться против самозванца, насаждавшго на Руси римо-католичество. Патриарх был брошен в темницу, но не сдался и там – и этот замечательный пример мужества вдохновлял русских людей в борьбе против польских захватчиков, завершившейся, в конце концов, освобождением Русской земли.

Достойным преемником святителей Московских был и другой замечательный святой – святитель Филарет (Дроздов; 1782–1867), один из умнейших и образованнейших людей своего времени. Сердце его горело искренней любовью к Богу и людям, и потому он не мог оставаться праздным, не мог не полагать все свои силы на благо Церкви и народа Божия. Святитель Филарет прославился на всю империю как мудрый пастырь и ярчайший проповедник; с ним переписывался поэт Александр Сергеевич Пушкин, которому святитель своими духовными советами помог преодолеть тяжелейшее уныние. Благодарный поэт посвятил своему наставнику известное стихотворение:

Но главным трудом земной жизни святителя Филарета был перевод Священного Писания на русский язык – так называемый Синодальный перевод Библии. Над этой работой святитель трудился несколько десятков лет, терпеливо и упорно преодолевая как обычные трудности выполнения и сверки перевода, так и сопротивление тогдашнего церковного общества, считавшего обиходный русский язык слишком светским и «недостойным» Священного Писания.

Неправда ли, это напоминает доводы сторонников «трехъязычной ереси», некогда пытавшихся запретить святым равноапостольным Мефодию и Кириллу переводить священные книги на славянские языки, так как этой чести были якобы достойны лишь три языка – греческий, еврейский и латынь?