Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь - стр. 31

Весьма мудрое и поучительное отношение к священному сану и пастырству мы встречаем и у одного из предшественников святителя Дионисия на Суздальской кафедре – святителя Симона Суздальского и Владимирского († 1226). Святитель Симон начинал свои подвиги в Киеве, в знаменитой Киево-Печерской Лавре, и был весьма дружен с одним из ее насельников – иноком Поликарпом, приходившимся ему кровным родственником. Впоследствии Симон переселился во Владимир, а Поликарп остался в Киеве, но друзья продолжали переписываться и поддерживать тесную духовную связь.

Оба друга и родственника были усердными и искренними подвижниками, но были между ними и различия. Так, Симон совершенно не стремился к высоким чинам и вообще почестям; когда же Владимирский князь Георгий Всеволодович все же уговорил его занять епископскую кафедру Владимира, недавно осиротевшую и нуждавшуюся в мудром руководстве, Симон согласился на это лишь из уважения к князю и любви к православной пастве Владимира, желавшей именно его видеть своим архипастырем. Кафедрой он управлял с не меньшим усердием, чем ранее подвизался в монастыре; но в то же время с искренней горечью писал о себе, вспоминая любезную его сердцу жизнь простого инока в Киевской обители: «Всю эту славу и честь сейчас же за ничто посчитал бы, лишь бы колом торчать за воротами или валяться сором, попираемым людьми, в Печерском монастыре или быть одним из убогих, просящих милостыню у ворот честной той лавры».

Не таким был родственник Симона, Поликарп. Несмотря на прочие духовные достоинства, его обуревала страсть честолюбия. Движимый этой страстью, не раз пытался он добиться игуменской должности в своей обители, а не достигнув в этом успеха, порывался покинуть монастырь и найти другую обитель, где его сделали бы игуменом. Конечно, святитель Симон не мог не знать об этом недостатке своего друга и не раз обращался к нему с увещеванием. Когда же различные князья начали обращаться к нему, уважаемому всеми святителю, с предложениями «устроить» его родственника Поликарпа на ту или иную епископскую кафедру, святитель, ко всеобщему удивлению, не только не поддержал эти княжеские намерения, но даже принялся убеждать и князей, и самого Поликарпа отказаться от подобных замыслов.

Для святителя превыше всего стояло духовное благо паствы и самих ее пастырей, а не родственные чувства – те самые, которые писатель Александр Грибоедов с такой иронией выразил в известной реплике одного из героев «Горя от ума»: «Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, / Ну как не порадеть родному человечку?»… Святитель понимал, что честолюбивая страсть Поликарпа не только воспрепятствует ему стать подлинно добрым пастырем, но и нанесет непоправимый вред его душе, если епископская власть окажется в его руках. Поэтому в Киев из Владимира уходили к Поликарпу пламенные послания, полные слов прямых, резких и даже суровых, но – в то же время – полных любви и искренней заботы о друге. Одно из таких посланий сохранилось в Киево-Печерском патерике; оно и поныне звучит весьма поучительно, ведь страсть честолюбия и сейчас живет в душах многих, в том числе – увы! – и пастырей Церкви…