Слоны Ганнибала - стр. 23
Все было напрасно. Смерть стояла у полога шатра, невидимая и неотвратимая, как ночь. И, когда Гамилькар это понял, он прогнал жрецов. С умирающим остался отозванный с корабля Красавчик. Ему одному Гамилькар мог доверить войско.
– Я знаю, ты человек моря, – сказал полководец, нащупывая холодную руку Гасдрубала. – Но победить можно только на суше. Военные корабли не пройдут по Тибру. Стены не взять на абордаж.
– Ты прав, отец, – проговорил Гасдрубал, отвечая на рукопожатие. – Флот нам не поможет. Войско возглавят твои сыновья.
– Сыновья еще молоды. Ганнибалу семнадцать, а Гасдрубалу и Магону обоим двадцать пять. Им нужна сильная рука. Армию возглавишь ты, и ты останешься им за отца, – шептал Гамилькар. – Пусть они будут в гуще боя, не выделяй их среди воинов, не изнеживай. Когда Ганнибал приведет слонов, пусть они пасутся в горах. Там сочная трава.
Гамилькар начал бредить. Он выкрикивал какие-то имена, о чем-то просил, что-то приказывал. Придя в сознание, он с усилием поднял голову. Сыновья стояли на коленях, бледные, испуганные.
Умирающий искал глазами Ганнибала.
– Его вызвали письмом, – прошептал Красавчик. – Он уже в пути.
– Слоны… – с трудом произнес полководец, – слоны должны растоптать Рим, вы слышите, львята?
Гамилькар уронил голову на войлочную подстилку.
Город облачился в траур. Люди ходили в черных одеждах, с волосами, посыпанными пеплом. Смерть Гамилькара казалась многим гибелью планов возрождения республики. Все были уверены, что созданная с таким трудом и огромными затратами иберийская армия немедленно распадется, наемники разбегутся. Кому они будут подчиняться? Не Гасдрубалу же, не имеющему ни военного опыта, ни славы Гамилькара! Или этому желторотому юнцу Ганнибалу?!
Известие о смерти отца потрясло Ганнибала. Юноша был подавлен горем. Отец говорил, что они расстанутся надолго, а они расстались навсегда. Трудно поверить, что больше нет единственного близкого ему человека, воина, полного сил и веры в великое будущее Карфагена. Кому теперь расскажет Ганнибал о постигшей его неудаче с Масиниссой? С кем поделится тревогами и сомнениями?
Только теперь Ганнибал по-настоящему осознал, кем был его отец для республики. Двойное чувство – гордости и боли охватило Ганнибала. Со слезами на глазах он выслушивал слова сочувствия от незнакомых ему людей. Одни сражались под началом отца в Сицилии, других он спас от взбунтовавшихся ливийцев и наемников. Все эти люди говорили о Гамилькаре так, словно он был их родителем. И Ганнибал чувствовал себя членом огромной семьи, объединенной искренней любовью к умершему отцу.