Слоновая кость - стр. 17
Он удовлетворенно посмотрел на меня.
– Именно. Просто дай знать, когда соберешься выйти на улицу.
Ну класс!
– Не знаю, видел ты или нет, но в комнате рядом с…
– Твоя студия осталась нетронутой, будь спокойна.
– Я провожу там много времени. Знаю, что та комната находится в крыле для прислуги и, чтобы туда попасть, придется пройти через малый зал, но хотела бы продолжать заниматься.
– Комната в твоем распоряжении.
Это было уже что-то, я боялась не только того, что отец мог приказать ликвидировать студию, но и что Себастьян выберет ее в качестве спальни. Понимала, что он в некотором роде делал одолжение: вторая комната была совсем крошечной и из-за меня ему, вероятно, будет не совсем удобно, но не собиралась отказываться от любимого уголка. В конце концов, это моя квартира.
– Ну… тогда пойду к себе.
Не стала дожидаться ответа – все еще чувствовала себя неуютно в присутствии Себастьяна, – поэтому отвернулась и пошла в спальню.
В комнате царил бардак: в тот день перед пробежкой не удосужилась прибраться.
Уж не знаю, что послужило тому причиной – осознание, что в квартире не одна, или невозможность разлечься на диване в гостиной, как привыкла, – но принялась наводить порядок с маниакальным рвением, не оставляющим места мыслям. Носилась по спальне словно помешавшаяся и убиралась (подчеркиваю – убиралась!), пока комната не стала безупречно чистой.
Экран мобильника на прикроватной тумбочке засветился – Лиам прислал сообщение, что приедет через час. По крайней мере, сможем отвоевать гостиную. Приняла душ и переоделась в удобную одежду: надела любимые джинсы и белую хлопчатобумажную футболку. Поймав в зеркале отражение, задержалась на пару лишних секунд, чтобы рассмотреть себя.
Какой меня увидел Себастьян?
Сколько себя помню, окружающие всегда льстили, засыпали комплиментами или заискивали. Девчонки в школе либо ненавидели, либо боялись. Потребовалось время, чтобы с этим смирились и одноклассницы, и монахини, но последние были хуже всех: «О, искушение, ниспосланное на грешную землю!» – причитали они всякий раз, как проходила мимо. Не замечавшая собственной красоты, я ничего не осознавала, пока не встретила Лиама, который открыл мне глаза.
– Ты понимаешь, что нельзя быть красивой такой? – спросил он меня однажды. Мы лежали в моей постели – я в трусиках и рубашке с длинными рукавами, он – в спортивных штанах – и впервые дарили друг другу ласки.
– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы обо мне судили лишь по внешности, – ответила тогда я, совершенно не польщенная его словами.
Да, я была хорошенькой, но если люди не способны увидеть ничего, кроме смазливого личика, то красота не благо, а с моим характером тем более.