Сломанные крылья рейха - стр. 25

– Ticho! Pojďte za mnou, –  неожиданно раздался рядом негромкий голос, из приоткрывшейся двери какого-то сарая или гаража высунулась светловолосая голова молодого человека. –  Rychlejší[1].

Шелестов согласно кивнул и сделал Когану знак следовать за ним. Парень не проявлял никаких признаков агрессии и тем более любопытства. Одетый в мятые штаны и грязный свитер, он казался работником автомастерской.

Собственно, гаражом это помещение и оказалось. Здесь стояли полуразобранная легковая машина, два мотоцикла. Вдоль стен валялись железные банки и канистры, а у выхода возвышалась небольшая гора старой автомобильной резины.

Парень решительно свалил ее так, что она перегородила дверной проем, и, махнув рукой, поспешил к другой двери. За ней был пустырь и заброшенные цеха промышленного предприятия. Высокие стены с маленькими окнами под потолком, высокие широкие двери ангарного типа, потрескавшийся асфальт и пробивающаяся сквозь трещины трава. Тут давно никто не показывался.

Шелестов остановился и протянул руку. Ему хотелось узнать имя этого человека, но парень, торопливо пожав руки обоим, подтолкнул Шелестова, указывая на заброшенный завод.

О том, что в городе совершено нападение на немецких офицеров, находящихся в краткосрочном отпуске после ранения, Сосновский узнал, как только вошел в ресторан. На нем буквально повис пьяный майор саперных войск, который, увидев руку на перевязи, сразу стал вещать загробным голосом:

– Еще один! Смертник. Все мы теперь смертники. Слышал, сегодня убили пятерых и ранили четверых офицеров? Они тоже были после госпиталя. Восстанавливались перед отправкой в часть. А теперь четверо снова на больничной койке, а пятеро в гробу. Они начали охоту на тех, кто выжил в бою. Ты вот выжил? И тебя они убьют. Выйдешь отсюда, они и тебя укокошат!

– Гюнтер, что ты несешь? –  подскочил более трезвый гауптман в расстегнутом кителе. –  Простите, господин майор, это все нервы и шнапс. Не обращайте внимания на пьяную болтовню.

Сосновский похлопал гауптмана по плечу и прошел в зал.

Значит, Шелестов начал действовать. В принципе, он прав: быстрее всего к подполью приведет эффективная акция, нежели умные и красивые разговоры о целях и задачах. Человек, убивший нескольких немецких офицеров, не может быть провокатором, подосланным гестапо. Тут стопроцентная гарантия.

Появившийся седовласый метрдотель, видимо чех, провел Сосновского к столику, едва ли не единственному свободному в зале. Отдав ему свою фуражку, Сосновский вальяжно развалился в кресле и стал озираться по сторонам, как будто искал знакомых. На самом деле он пытался понять, какого рода публика здесь собралась, кто преобладает и какова обстановка. Это был третий ресторан за день, в котором он побывал в поисках новых знакомств в этом городе. Ему нужна была компания, приятели, с которыми можно радостно здороваться на улице, подсаживаться за столики в ресторанах и обращаться по-приятельски с маленькими просьбами. Ну и, разумеется, обещать продолжение дружбы уже там, в Берлине, после возвращения.