Сломанная любовь - стр. 49
Шёл следом, наблюдая за забавной крошкой, что тащила огромный розовый рюкзак. Упругие пружинки выбились из тугой косы, подпрыгивали от каждого шага, ловили последние лучи солнца и играли с тёплым осенним ветром. Шла медленно, еле ступая на правую ногу и все время наклонялась, чтобы гольфики белоснежные поправить.
Мне было шестнадцать, и вокруг меня уже вились толпы девчонок, но я почему-то, как последний дятел, глазел на эту малолетку, даже не слушая разговора парней. Доний, сука, решил позабавиться и, как только девчонка добежала до подъезда, со всего маху зарядил баскетбольным мячом в металлическую дверь. От громкого звука Олька вскрикнула и замерла в полном ступоре… Она не бросилась бежать от опасности, а застыла, как куколка.
Я зачем-то подошел к ней. Именно в тот момент я и пропал, когда её огромные серые глаза увидел, полные грусти. Она рассматривала меня, щурилась, пытаясь сквозь темноту разглядеть лицо. И я подался вперёд, позволяя ей увидеть себя в тусклом свете фонаря. Она не испугалась, лишь облизала губы. С того момента меня уже было не остановить.
Как только дверь ДК распахивалась, и из неё выбегала Сладкая, я бросал мяч друзьям и шел за ней следом, чтобы проводить до профессорского дома. Молчали. Она знала, что я иду следом, я знал, что она знает. Но все равно шел. И так длилось очень долго, прежде чем она решилась узнать моё имя. Сквозь землю готов был провалиться, услышав её ласковый голос, и чуть не сдох, узнав сколько этой крошке лет!
Это была не дружба, это не было пошлым подкатом. Это было что-то странное, хрупкое и такое необъяснимое, что страшно становилось. Эта малолетка потребностью моей стала. Бродил я за ней целый год, как придурок торчал у ДК. По расписанию, не обращая внимания на снег, дождь и ветер. Просто шел следом, дожидался хлопка двери и уходил за угол, наблюдая, как в её комнате на втором этаже вспыхивал свет, и по белому потолку рассыпались разноцветные блики от ночника. Сладкова выжидала две минуты и взбиралась на подоконник, осматривая двор, прижимаясь всем лицом к стеклу окна. Искала меня…
Но всё закончилось весной, когда в комплекте со школьным аттестатом я получил от отца билет в один конец. Мой предок вдруг решил дать сыну качественное образование, а может, просто не хотел быть хуже коллег, что поголовно отправляли отпрысков за бугор то ли за знаниями, то ли за ненадобностью.
Жизнь моя на другом континенте, конечно, сильно изменилась. У нас была полная свобода, океан и жажда новых впечатлений. Не жизнь, а кайф, причем круглосуточный. Меня устраивала вседозволенность, а отца устраивало, что я не мозолю ему глаза. Взаимовыгодный договор. Нет, я не рыдал в подушку, вспоминая милую малолетку из профессорского дома, не грезил ею, но вспоминал, когда за окном начинался дождь. Асфальт становился тёмным, влажным, как её глаза, когда я пришёл попрощаться. Крошка замерла, резко обернулась, сверкнув разочарованием в тёмных серых глазах. Понимал, что девочка совсем, и даже лучше будет оторваться от этой странной, пугающей даже меня зависимости! Лишь Донию обещал рёбра сломать, если не будет присматривать за крошкой. Года шли, интересы менялись, но неизменным оставалось одно: образ девчушки в белых гольфиках, что приходил исключительно вместе с дождём.