Сломанная любовь - стр. 40
Но все равно, назло мне, вновь и вновь повторял это абсолютно дебильное бессмысленное в его случае слово, что нервы мои натягивало. Не сдержит своё слово! Чувствовала. Не такой он, ни за что не остановится, пока не докопается до правды.
Сердце рвалось от жгучей боли, когда он вышел из машины. Рвалось, когда принёс свою футболку, вместо разодранного топа. Рвалось, когда катился за мной следом по сонному «Яблоневому». Как тогда… много лет назад. Всегда встречал после танцев и провожал, успокаиваясь, лишь когда я оказывалась у подъезда дома. Всё поменялось. Да, не идёт следом, попивая из металлической баночки газировку, а катится в дорогущей тачке, но провожает, потому что иначе не уснёт.
Да и миссия сегодня у него была другая. Хотел узнать, где я живу. Понимала это, но он будто специально выжал из меня все соки, чтобы не смогла сопротивляться и пытаться сбежать. Все продумал, вариантов не оставил. Поэтому затраханная, обессиленная и покорная вела его к собственному дому. Небо уже рассекали первые лучи рассвета, тело выворачивало от бродящей удовлетворённости, а глаза медленно закрывались. Если задержусь, то непременно угожу в любопытные лапки Алечки. Нельзя… Я оказалась зажатой меж двух огней: отвечать на вопросы бабушки или добровольно привести его к воротам своего дома. И я выбрала последнее, потому что Мироша всё равно узнает…
Припарковалась у дома, вышла из машины. А Королёв, поравнявшись со мной, дёрнул ручник и одним резким движением схватил меня за шею, притягивая к себе. Впечаталась в дверь, заваливаясь корпусом в салон.
– Никогда не ставь мне условий, детка, – Мирон поцеловал в шею, провёл языком дорожку до самых губ, лизнул и отпустил. – Отдыхай пока…
Сжала челюсть, чтобы не разрыдаться, и побежала по извилистой тропинке в сторону дома, скрытого яблоневой рощицей. Опадающие лепестки волновались, поднимались в воздух, путались в волосах, липли к воспалённым губам и опускались на чёрную футболку, что насквозь пропахла ароматом его тела.
Решение само пришло с первыми лучами солнца. Схватила конверт, что вручил мне отец, и уже через два часа я собирала наш с Мишкой чемодан, а ещё через час мы мчались в такси в сторону аэропорта, пытаясь убежать. Но только враньё это было… Я лишь оттягивала момент. Но правда всегда всплывает, вот только когда человек говорит её сам, он выбирает момент, а когда она прорезается сквозь густую пелену вранья, то застаёт врасплох. Мне оставалось лишь ждать этот момент, потому что сама сказать не могла. Да и не хотела, несмотря на то что любила его до одури. До сих пор люблю. Пальцы помнят каждую родинку, бархатистость кожи и вибрацию бьющегося сердца. Но прошло так много времени, смогу ли я переступить прошлое? Смогу ли забыть все обиды? Смогу ли простить бесконечные часы мучительного одиночества, в которых утонула с головой? Если бы не Мишка, то сломалась бы…