Слишком женская история - стр. 11
– Она люто его ненавидит. И никогда простить его не сможет, – обиделась на сравнение и поморщилась от словечек «зыркать» и «потчевать» Варвара. – Говорит, он бабушку в гроб уложил на полвека раньше положенного – бил, изменял, пил по-черному. Только язва его угомонила. А мама наполовину сиротой выросла.
– Вот и осуждай хамящих тружениц райсобесов, – искренне хохотнул Павел. – Стоит толпа божьих одуванчиков, небрежно прикрывает сволочизм морщинами и требует в один голос уважить и пожалеть. А кого они жалеют? Над родными издеваются, ясно соображают, что заслуживают от них только проклятий. Так пусть чужие по долгу службы воздадут им за трудовой стаж и прожитые годы.
– Им, наверное, тяжело стоять в громадной очереди. Ноги болят или поясница, – возразила жена. – И нищета доканывает. Протяника месяц на пенсию. Это сейчас она сто двадцать рублей, да и то не у всех. Если доживем до семидесяти, поймем, чего ветоши хочется.
– Мне захочется сдохнуть, – уверил ее муж. – Слушай, хватит. Давай радоваться свободе.
– Под музыку, – сдалась Варвара и открыла крышку проигрывателя.
В конце концов, дед-то был невыносимым. Он не желал бесшумно дряхлеть в кресле возле батареи. Ел мало, но горячо обсуждал домашнее меню и возмущенно отодвигал от себя яичницу. Говорил, что эту дрянь сам себе может пожарить. А на самом деле и чаю требовал налить и принести из кухни. Почти не выходил на улицу, но настойчиво советовал, во что одевать ребенка. Свои истерические требования он аргументировал оттенком вчерашнего заката. Донашивал штопаное тряпье и категорически отказывался от подаренной одежды. Зато безжалостно критиковал любую Варварину обнову. Ежедневно в шесть утра он появлялся из-за шкафа, где стояла его раскладушка, и злорадный визг губил молодой сон:
– Подъем! На зарядку становись! Обществу и сыну вы нужны здоровыми и бодрыми!
Прокричав команды, дед тактично выжидал ровно двадцать минут. Потом вступал во владение единственной комнатой. Варвара и Павел требовали оставить их в покое. Старика это только подстегивало.
– Дай вам волю – жизнь проспите. Вот ты, аспирант хренов, почему диссертацию не пишешь? – вопрошал он стоявшего в трусах Павла.
– Писать? Да я не могу думать в таком бедламе, – озирался в поисках тапочек Павел.
– Ишь ты какой! Не нравится дома – отправляйся в библиотеку. В читальный зал. Интереса к делу в тебе нет, паразит. Ты гением себя вообразил, поэтому полез в науку. А на прогресс человечества тебе наплевать.
Павел скрывался в ванной, кляня и человечество, и прогресс на все лады.