Слезы русалки - стр. 53
Лидия была завидной возлюбленной, что и говорить. Она была страстной и готовой на все. На все, кроме близости. Настоящей человеческой близости. Сашины нежные поцелуи и уговоры открыться ему вызывали только раздражение. Она вставала и уходила плавать в море, словно отмывала своё тело от грязи. Саша тоже чувствовал себя оплёванным, он молча следовал в воду вслед за ней. Всякий раз он клялся себе прекратить этот блуд, что приносит лишь стыд и сожаление. И через мгновение забывал свои клятвы, стоило ему ещё раз поглядеть на Лидию. Сама мысль о том, что она принадлежала ему и будет принадлежать впредь, вводила Сашу в экстаз. Он был слаб перед Лидией. Он не мог от неё отказаться. И пусть весь мир горит в пламени ее зелёных глаз.
Тот первый уничтоженный Сашей портрет Лидии был ужасен. Сашу до сих пор заливала краска стыда при воспоминании о нем. Переделанный куда лучше, так что Лидия была неправа, назвав эту картину бредом сумасшедшего. Вот бы написать ещё что-либо подобное, только не столь шокирующее. Беда в том, что это невозможно.
Печально, надо признать, что портрету Лидии в гробу суждено томиться в безвестности. И все из-за скудоумия толпы. Масса никогда не признает этот портрет гениальным, попросту испугается приглядеться. Трусливые собаки, чертовы моралисты. Люди не заслуживают его картины, слишком бедны умом.
Саша вспомнил, как начался его собственный путь художника. А начался он с картины «Девятый вал» Ивана Айвазовского. Шедевр живописи проник пулей прямо в Сашино сердце.
Впервые увидев эту картину, Саша застыл на месте с открытым ртом. Никогда в жизни он не знал чего-либо столь грандиозного и впечатляющего. Искусство, меняющее сознание, подумалось ему тогда. Девятый вал — самая грозная волна во время шторма, смыла Сашины былые представления о красоте. Красота — это опасность и стихия.
Саша ринулся смотреть другие картины этого художника, ни одна не показалась хуже той первой. Айвазовский овладел морем, как иной мужчина владеет женщиной — властно, уверенно и красиво. Саша был впечатлён до глубины души.
Гений... Гений. Гений!!!
Саша прошептал это слово тысячу раз, словно Иван Айвазовский мог его услышать. Решительно, если не сумеешь быть таким художником, как он, не следует и вовсе марать холсты.
В тот же вечер Саша припустился на дикий пляж. Море встретило его дружелюбным спокойствием, но Саша этого не видел. Отныне и навсегда море на диком пляже в его глазах заделалось морем с картин Айвазовского — безумным, непокорным, угрожающим, полнокровным, ведущем непримиримую борьбу с вечностью.