Слёзы Осени - стр. 35
Мудрец понурился, вороша рукой сухую землю под ногами. Долго он молчал, прежде чем закончить свой рассказ:
– Нииты, хоть и не нарочно, отняли одну жизнь. В ответ Элайра отняла жизни десятков ниитов, развязав войну, в которой погибло уже много аак’си. Это смертельная волна может разрастаться все сильнее и сильнее, но, мои братья и сестры, в наших силах этого не допустить. Мы будем смиренны, как того требует Иккси. Мы должны стойко переносить все тяготы, доставляемые нам ниитами, и не поддаваться искушению злой силы, как это сделала Хранительница. Пройдет время, и нииты тоже станут нам братьями и сестрами. Помните о смертоносной волне. Помните, что одно смирение способно спасти тысячи душ. Я все сказал.
«Одно смирение может спасти тысячи душ», – повторил про себя Найяту, пытаясь как можно глубже вникнуть в смысл этих слов.
Мудрец тем временем вдохнул дыма и приступил к новой истории. Найяту лег возле ног жены и, нежно поглаживая ее по животу, слушал, как в чреве резво бьется сердце сына.
Немного погодя Найяту и Тарраки смогли уединиться поодаль от всего племени у опушки леса. Уже издалека наблюдая за угасающим кострищем, они сохраняли молчание, наслаждаясь ночной прохладой. Первым нарушил тишину Тарраки:
– У тебя прекрасная семья, брат. Две замечательные дочки, красавица жена и, если глаза меня не подводят, скоро у вас будет еще ребенок?
– Да, – тихо ответил Найяту.
– Шима… – мечтательно произнес брат. – Да, я помню, как мы, еще будучи детьми, трепали нервы нашим родителям. – Он улыбнулся. – А ты помнишь, как однажды Шима нашла в лесу выпавшего из гнезда птенца? У него было сломано крылышко. Ей стало его так жалко, что она пыталась попросить знахарку излечить его, но та прогнала ее и просила не донимать глупыми просьбами. И тогда уже мы втроем пытались вылечить этого птенчика: прикладывали ему травы к крылу, пытались поить настоями, которые Шима выдумывала на ходу. – Тарраки грустно вздохнул. – Как же все мы смеялись от радости, когда птенец наконец взмыл в небо.
– Зачем ты здесь, Тарраки? – Найяту понимал, что брат заговаривает ему зубы.
Немного погодя брат все же начал подводить к причине своего прихода издалека.
– Я помню, что стояла похожая ночь, когда я покинул дом. – Его глаза будто прилипли к ночному небу, усеянному звездами. – Мое сердце разрывалось на части, а ноги дрожали, превратившись в две сухие ветки.
– И все же ты ушел… Бросил мать, отца и меня, – с уже осевшей в душе горечью произнес Найяту.
– Да, ушел. Потому что так было нужно, брат. И я поступил бы так снова.