Слепой цирюльник - стр. 4
Дети, понимаете ли, никогда не обращают внимания на высокие чувства. Они, вероятно, вообще не слушали стихов и не понимали, к чему они. Все, что они знали: на сцену, раскачиваясь, выдвигался Император Шарлемань[3], весь в золотых доспехах и в алом плаще, с мечом в одной руке и с боевым топором – в другой. За ним, толкаясь и пошатываясь, вываливали все его паладины, в таких же ярких одеяниях и со столь же смертоносным оружием. С противоположной стороны к ним приближался Мавританский Султан со своей шайкой, вооруженной до зубов. Затем марионетки силились разными способами удержать равновесие, пока Шарлемань громовым голосом произносил: «Внемли, бездельник, стой на месте, теперь голов вам не снести, ступайте к черту, гран мерси!» – после чего разражался белым стихом минут на двадцать. Суть речи сводилась к тому, что маврам нечего делать во Франции и не пошли бы они в преисподнюю или куда подальше. Мавританский Султан поднимал свой меч и отвечал тоже минут пятнадцать, хотя общий смысл его монолога можно выразить словами: «Ну вот еще!» И тогда Шарлемань, испустив боевой клич, как следует врезал противнику топором.
После чего начиналось настоящее веселье. Куклы поднимались над сценой и налетали друг на друга, словно бойцовые петухи на арене, колотили друг друга мечами и пинались так, что дым стоял коромыслом. Ежеминутно какую-нибудь из марионеток, «павшую в бою», отцепляли от тележки, и она с грохотом падала на сцену, поднимая тучи пыли. И в этом пыльном облаке битва кипела и громыхала дальше, а старик Фортинбрас носился за сценой, выкрикивая благородные вирши и сажая голос, пока дети заходились от восторга. Затем занавес опускался, и появлялся Фортинбрас, кланяясь, отдуваясь и утирая с лица пот, бесконечно счастливый от аплодисментов своих зрителей, и он закатывал речь о славе Франции, которой они аплодировали так же неистово, совершенно не понимая, о чем он толкует… Он был счастливый артист, артист, оцененный по достоинству.
Что ж, это было неизбежно. Рано ли поздно Фортинбраса и его искусство обязательно должен был «открыть» какой-нибудь высоколобый интеллектуал, и его открыли. Однажды он проснулся знаменитым, непризнанный гений, которым британская публика, к стыду своему, пренебрегала. Отныне вход на его представления детям был заказан, там сидели сплошные господа в цилиндрах, ценители Корнеля и Расина. Я так понял, что старик был весьма сильно этим озадачен. В итоге он получил сногсшибательное предложение представить свои многочисленные исторические драмы в Америке и отправился в долгое триумфальное турне…