Слепая зона - стр. 40
Додумать не дал капитан. Он позвонил и сообщил, что ждет внизу.
Максим стоял возле парадной. Я почувствовала его запах, едва перешагнув порог, раньше, чем он обнаружил свое присутствие голосом:
– Привет, я здесь. Машину припарковать некуда, все забито. Так что придется побыть провожатым.
Меня сердила навязчивая помощь, но и такое понимание моих внутренних тараканов тоже не забавляло. Неужели я настолько прозрачна?
На улице было почти двадцать градусов, птицы праздновали весну, больше похожую на начало лета, перепархивая с ветки на ветку прямо у нас над головами и оглушительно щебеча. В старых дворах, таких как в нашем микрорайоне, деревьев было много. Капитан загадочно помалкивал, просто шел рядом, на четверть шага впереди меня, а я, сообразив, что и сама ни слова ему не сказала, начала разговор первой:
– В какое чудесное место поедем?
Он хмыкнул.
– Не скажу, эффект испорчу, но обещаю – тебе понравится.
– Хорошо, доверюсь вашему слову, – начала я.
Но Максим внезапно перебил:
– Света, может, уже на ты? Как-то по-дурацки получается…
Я нарочно наткнулась тростью на прекрасно известный мне провал в асфальте – каждый год его латали, и каждый год, весной, он возникал на том же месте снова – и сделала вид, что занята его изучением, медленно двигаясь вдоль края так, чтобы яма оставалась между нами. Это было трудно – объяснить капитану, почему я не перехожу на ты. Меня пугала эта перспектива. Такое сближение с капитаном – а я воспринимаю обращение на ты как отсутствие неких границ, сознательный допуск собеседника в свое личное пространство, туда, где становлюсь уязвимой, – означало бы, что я определилась в своем к нему отношении. А это было не так, совсем не так! Я лихорадочно соображала, как ответить, а когда мы снова оказались рядом, неожиданно для себя самой выдала:
– Хорошо.
– Вот и славно! – повеселев, заявил Максим и остановился.
Пискнула сигнализация, и он распахнул для меня пассажирскую дверь.
– Прошу!
«Что происходит?» – паническая мысль едва не заставила меня выскочить из машины.
Усаживаясь спиной, я придавила что-то, лежавшее на сиденье. Какой-то пакет, который громко зашуршал. Цветы?! Я потянула из-под себя длинный рулончик букета, завернутого в целлофан, и повернулась к капитану. Щеки начинали гореть, и вовсе не от праведного гнева. Такого жгучего смущения я еще никогда не испытывала, но ведь и цветов мне прежде не дарили.
Капитана возле двери не было. Мне понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, что он обошел машину и курит с водительской стороны салона. Запах сигарет привел меня в чувство. Растерянная, не зная, смеяться или плакать (так вот о чем эта идиома!), я уткнулась лицом в упругие лепестки. Их было семь. Семь крупных роз на жестких длинных стеблях. Пахли они легко, тонко. Не было оглушающего аромата, как у цветущего шиповника или садовых роз.