Слепая бабочка - стр. 87

– И не поймёшь, – отрезал Бенедикт, – ты в рубашка родился, с серебрьяный ложка во рту. А нам каждый грош дорог.

– Да ведь вчера, навскидку, десять золотых заработали. Фиделио шапку таскать не успевал. Стадо коров купить можно.

– О-у! Чужие деньги считать дьело нехитрое.

– Хорошо. Пусть она просто пляшет, а я буду петь.

– А как же, – забеспокоилась Арлетта, – тебя ж узнают.

– Всё равно не доходно, – пробурчал Бенедикт, – тут на каждом углу пляшут.

– Посмотрим, – сквозь зубы процедил ночной брат, – посчитаем.

– Танцуешь свою смертельную баллату.

– Прямо сразу смертельную? – хмыкнула канатная плясунья, совершенно не верившая в эту затею.

– Ну, какую хочешь. А я подыграю.

– О, ты иберийские баллата знаешь?

– Придумаем что-нибудь.

Арлетта тряхнула головой, прислушалась к тихому барабанному перестуку и, не особо стараясь, принялась нанизывать связки баллата-спата. Разящий насмерть танец-меч. Драться она таким способом не смогла бы, а сплясать – пожалуйста. Почему бы нет. Публики было не очень много, как они смотрят и о чём думают, Арлетта не знала. Знала только, что всё равно придётся лезть на канат. Прав Бенедикт, здесь на каждом углу так пляшут.

И тут проклятый колдун подал голос:

Его голос был солнцем, ветром и жизнью. Арлетта скользила в нём, как рыбка в холодной воде, кружила, как чёрная ласточка, парила, как серая речная чайка.

Когда она, запыхавшаяся, с отчаянно колотящимся сердцем, очнулась и встала обеими ногами на землю, было тихо. Купальская ярмарка молчала, будто вымерла.

– Где ты? – пискнула Арлетта в полной уверенности, что её безнадёжно заколдовали.

Запястье стиснула шершавая рука ночного брата, потянула, вернула в настоящий мир. Мир загомонил ярмарочными голосами, но как-то неуверенно, глухо.

– Давай, Фиделио, – сказал ночной брат.

– И что теперь? – робко спросила Арлетта. – Им понравилось?

– Посмотрим. Посчитаем.

Считать пришлось долго. Бенедикт только крякал, а потом, вопреки обыкновению, назвал сумму вслух.

– Что? – не поверила Арлетта.

– Хорошо пляшешь, – усмехнулся ночной брат.

– Ты их всех заколдовал, да?

– А теперь ещё раз, – сказал Бенедикт.

– Нет.

– Ты не есть шпильман. Не понимаешь. Такой успех – это… это… се гран манифик.

– Неужели тебе мало?

Бенедикт явно растерялся. Сказать, что мало, у него не поворачивался язык. Но Арлетта его понимала. Успех есть успех. Надо пользоваться.

– Давай ещё раз, – сказала она, хотя ноги подкашивались и сердце до сих пор стучало где-то в горле. Она слышала, что публика не расходится. Переговариваются, топчутся на месте, чего-то ждут.