Следы ведут в прошлое - стр. 9
В это вовремя из-за туч показывается месяц и на короткое время освещает все вокруг, в том числе и стоящих под копной людей. В высоком и сутулом мужчине с длинными, как плети, руками Савчук узнает Мирона Козлюка. Под мышкой у него большая туго набитая котомка. Второго, мужчину среднего роста, плотного и большеголового, Савчук видит впервые. А еще Савчук успевает заметить третьего человека. Он стоит несколько поодаль под другой копной и держит перед собой не то дубинку, не то обрез. Скорее всего, обрез: дубинку не держат двумя руками да еще на животе.
Сознание Савчука острым серпом черкает страшная догадка: бандиты! И тотчас мелкой противной дрожью начинают дрожать руки. Савчук прижимает их к земле, но дрожь не унимается, а наоборот – передается всему телу.
«Наверное, по харчи к Козлюку пришли. Дали бы они мне тут солому, попадись я им в руки! Не видать бы мне больше ни жены, ни детей, ни белого света!» – с ужасом думает Савчук, боясь не то что пошевелиться, но даже дышать.
А Козлюк и незнакомец, стоя близко друг к другу, продолжают свой разговор. Савчук и не думает прислушиваться к нему: не до того. Однако присущее большинству сельских жителей любопытство берет вскоре свое, и Савчук, переборов страх, превращается весь во внимание. Но как ни напрягает он слух, разобрать удается лишь отдельные слова: «ветер», «совдеповцы», «отряд», «чекисты», «штаб». Только две фразы удается расслышать Савчуку. Их в самом конце разговора наставительным тоном произносит незнакомец:
– И харчи, пан Козлюк, могли бы давать получше. Не забывайте, для кого стараемся…
Сказав так, он делает знак рукой, и к ним подходит третий мужчина, тот что стоял под отдаленной копной. Он берет из рук Козлюка котомку, после чего оба незнакомца перелезают через изгородь и направляются в сторону Черного леса.
Козлюк еще какое-то время стоит, бормоча что-то себе под нос, затем медленно бредет к своему дому. Проходит еще с десяток минут, прежде чем оттуда доносится скрип закрываемой двери.
Только после этого облегченно вздыхает Савчук и отваживается вытянуть затекшие ноги. О соломе он больше не думает…
К утру, разогнав тучи, ветер утихает, и вскоре ничто уже не напоминает о тревожной ненастной ночи. Ilo-настоящему еще и не рассвело, а уже то тут, то там курятся над хатами дымки – в селе встают рано. Дымы поднимаются кверху ровно и напоминают тонкие церковные свечки – верный признак того, что и этот вновь рождающийся день будет таким же тихим и жарким, как и предыдущие.
С утра пораньше Савчук будит двух старших сыновей, одиннадцатилетнего Николку и восьмилетнего Степанка. Одевшись и наскоро доев вчерашнюю картошку с кислым молоком, они выкатывают из хлева расхлябанную повозку с разнокалиберными колесами, бросают в нее пилу и топор. Савчук-старший и тоненький, не по возрасту сутулый Николка впрягаются спереди повозки вместо лошадей, не успевший окончательно проснуться Степанко подталкивает ее сзади, и неуклюжая повозка, повизгивая заржавевшими осями, катится со двора.