Следующий год в Гаване - стр. 48

Роза в моих руках невероятно мягкая.

– Ты читала Монтескье? – произносит Пабло, и его вопрос застает меня врасплох.

– Нет, не читала.

– Почитай. Особенно правдивыми его слова мне кажутся тогда, когда я приезжаю в Гавану. – Пабло отворачивается от меня, его взгляд скользит по зданиям на другой стороне набережной Малекон. – Монтескье говорил, что империя, рожденная в войне, должна поддерживать себя войной.

– Едва ли Кубу можно назвать империей, – вставляю я.

– Да, верно. Но по сути все то же самое. Мы же постоянно воюем. Либо с другими странами – например, с Испанией, либо сами с собой.

– Но это же не значит, что мы будем вечно воевать? – пытаюсь возразить я.

Почему люди всегда думают, что война – это достойный ответ? Алехандро жаждал поднять оружие против Батисты, пролить кубинскую кровь, и чем все закончилось? Батиста остался у власти, а все, чего добился Алехандро, – это быть изгнанным из Гаваны. Официально мои родители сообщили друзьям, что он учится в Европе, путешествует по миру. Конечно, ходят слухи, но никто не осмеливается бросить моим родителям вызов и спросить прямо, правда ли, что мой родной брат, близнец Беатрис, стал радикалом.

– В кинотеатрах взрываются бомбы, – продолжаю я. – Наши улицы усеяны трупами. Разве это не трупы кубинцев? Невинные люди, случайно оказавшиеся в эпицентре столкновения, которое не имеет к ним никакого отношения. Ты говоришь так, будто все кубинцы должны взять в руки оружие, но если не все хотят одного и того же? Что тогда?

– А как насчет тех, кто стоит в стороне и ничего не делает, пока тиран уничтожает нашу страну, убивает наших соотечественников, потому что народ не выступает против его несправедливости? Какова цена такого бездействия, когда зверства совершаются во имя Батисты? Пропасть разделяет жителей города, которые жаждут перемен, и тех, кто делает вид, что все прекрасно. Главные отрасли, на которые опирается наша страна, – это производство сахара, табака и кофе и туризм. Эти же отрасли порабощают нас как нацию, пока кубинцы работают и прислуживают в полях, в казино и отелях, которыми управляют американские негодяи.

Я вздрагиваю, когда слово «сахар» срывается с его губ. Что же он должен думать о моей семье? Обо мне? Сейчас он здесь, идет рядом со мной, и все же я не могу не задаться вопросом, не считает ли он моего отца причастным к бедам страны. Алехандро, безусловно, считал именно так.

– Американцы контролируют очень большую часть нашей промышленности и нашей экономики. Кто же выигрывает от этой щедрости? Батиста, – продолжает он. – Богатые невероятно богаты, а бедные так отчаянно бедны.