Следователь по особо важным делам - стр. 35
– Садитесь, пожалуйста, Серафима Карповна, потолкуем. Без вас я как без рук. И уйма вопросов…
Она достала из хозяйственной сумки пачку «Беломора». Закурила.
– Прежде всего, как устроились? – спросил я.
– Вы не беспокойтесь, Игорь Андреевич, у меня здесь родственники. Считайте, как у себя дома…
– Хорошо. Вы с самого начала принимали участие в предварительном следствии?
– От и до.
– И не удивляетесь, почему я снова взялся за него?
Она просто ответила:
– Начальству виднее. С горки, как говорится…
– Оно, конечно, так. Но ведь внизу, под горкой… кое-что получше разглядеть можно.
– Можно. Но вот нужно ли, это не нашего ума дело.
– Вы так считаете?
– Конечно, могли бы покопаться основательнее. Проверочек провести побольше. А раз дело ясное, зачем тянуть? Других дел много.
Я заметил, что говорит она не очень решительно. И оспаривать действия моего предшественника не берется.
– Серафима Карповна, как получилось, что не допросили Марию Завражную? Ближайшая подруга умершей…
– Очень просто. Ее тут не было во время следствия.
– Как это? Она ведь в тот день была с Залесской на работе.
– Была. А через день в отпуск уходила. Супруг ее, тракторист с Поволжья, из-под Оренбурга. Он приезжал на посевную. Обженились, как говорится, в два счета. И выходит, повез молодую жену родным показать.
– Но ведь можно было послать отдельное требование?
– Можно, – вздохнула Ищенко. – А потом дело прекратили…
– Ну что ж, вопрос ясен. Может, и правильно. Говорил я с Завражной, но без толку. Странный человек. Все время куда-то нос воротит. Молчит. Боится, что ли…
– Просто вы ничего не знаете о ней.
– А что такое?
– Глаза у нее одного нет. Искусственный.
– Вы с ней виделись?
– Нет. По разговорам.
Да, товарищ Чикуров, тебе следует поставить в случае с Завражной двойку за наблюдательность. Но я не сдавался:
– Мало ли людей с увечьями. Свыкаются. У нас в институте был один слепой студент. Общительный, веселый человек. В красном уголке, в общежитии, первым приходил к телевизору. Не пропускал ни одного нашумевшего спектакля…
– У кого как. Маша была, как говорится, первой девкой на деревне. И пела, и плясала, парни хороводом под ее окнами ходили. Не один синяк под глазом был из-за нее поставлен. А когда года два-три назад парнишечка за ней увивался, говорят, влюбилась девка по уши. На мотоцикле катал. И докатались, в овраг угодили. Ему ничего, а она глаза лишилась. Дело к свадьбе шло. Он, залетный, как она попала в больницу, лыжи навострил и был таков. Вышла Маша изуродованная, кавалеры подевались кто куда. Конечно, девчат вокруг много и все у них на месте. Надо же, угораздило лицо испортить. Пусть бы какая другая отметина, на руке там, на теле. А тут – самый главный вид. Молодые, они прежде всего на парад смотрят. Душа, можно сказать, на самом последнем месте… Вот и получилось, что от вчерашней павы отвернулись. Мало кто выдержит такое. Ушла в себя. А с Залесской быстро сошлась. Но все-таки Мария вышла замуж. Залесская в этом сыграла не последнюю роль. И вдруг – совершить самоубийство. Думаю, очень на Машу подействовало.