Следователь по особо секретным делам - стр. 49
– Скажите, Федор Васильевич, – обратился к нему Скрябин, – вы видели раньше этот предмет?
И он вытащил из бумажного пакета всё тот же ветхий мячик блекло-красного цвета.
Великанов – удивив Скрябина – коротко кивнул:
– Видел. Данилов мне его продемонстрировал. Мы с ним, видите ли, совершили обмен. Так сказать, quid pro quo. Баш на баш. Я ему рассказал одну историю. А он показал мне это.
– Что за история? – спросил Миша.
– Напрямую связанная с белорусским делом. Тем самым, из-за которого теперь и разгорелся сыр-бор. Я раскопал в минском архиве сведения об одном предке Семена Соловцова.
– О его деде, который тоже замерз? Надо полагать, и его в 1888 году окунули в цистерну с жидким азотом? – спросил Скрябин.
Он продолжал прислушиваться к звукам в архиве. Беготня там сменилась каким-то топтаньем – как если бы некто в одиночку вальсировал, не сходя со своего места.
Федор Великанов пристально посмотрел на старшего лейтенанта госбезопасности, потом ответил – без улыбки:
– Да нет, не в цистерну. И, упреждая ваш вопрос: я не знаю, кто подбросил Назарьеву ту версию. Насчет жидкого азота. А история, – теперь он повернулся к Михаилу, – действительно связана с Артемием Соловцовым. Дедом Семена Ивановича. Причем она – эта история – известна практически всем. Хотя имен её участников никто не знает.
– Ну, вы нас заинтриговали, – сказал Николай; в библиотеке перестали топтаться, и он – почти не отдавая себе в том отчета – перевел дух. – Так что мы рассчитываем от вас эту историю услышать. И собираемся всё запротоколировать.
Миша Кедров в подтверждение этого чуть приподнял свой блокнот, в котором открыл чистую страничку, но тут Великанов удивил их во второй раз.
– Не нужно ничего протоколировать, – сказал он. – Я уже сам всё записал. И подписал – оформил показания. Распорядилась ими, как пожелаете.
Он сунул руку в нагрудный карман рубашки и вытащил оттуда незапечатанный почтовый конверт, на котором в графе адресата стояла фамилия Скрябина.
– Я хотел отправить вам письмо, – сказал (бог Тот) Федор Великанов. – Еще до того, как всё закрутилось. Можете сами посмотреть дату в конце моих показаний. – И он передал конверт Николаю.
Миша хмыкнул:
– Ну, дату-то вы могли поставить любую – откуда нам знать, когда вы это на самом деле писали?
Но Скрябин даже не услышал, ответил ли что-то Великанов. Он вытащил из конверта свернутый вчетверо лист писчей бумаги, исписанный аккуратным убористым почерком, и стал читать.
6
История, случившаяся на почтовом тракте «Санкт-Петербург – Варшава» в феврале 1844 года, получила широкую огласку,