Следователь по особо секретным делам - стр. 37
Николай знал, что его отец состоял в каком-то родстве с Александром Николаевичем1. Но когда он спросил отца о степени этого родства, тот лишь пробурчал что-то невразумительное. Признавать родственную связь с таким человеком ему явно не хотелось. Одно дело – сталинский сановник высшего ранга, и совсем другое дело – композитор, которого еще при жизни одни провозглашали гением, другие – называли сумасшедшим, а третьи – и вовсе считали новым воплощением Мессии.
А его провидческие таланты! Взять хотя бы историю с арендой квартиры, напротив дверей которой стоял сейчас Николай. Композитор снял арбатский особняк 14 апреля 1912 года сроком ровно на три года – хотя квартирная хозяйка предлагала знаменитому жильцу заключить бессрочный договор. Но Александр Николаевич ответил, что это не имеет смысла, поскольку через три года его здесь уже не будет. И ведь угадал в точности – как будто некий всеведущий демон нашептал ему на ухо правду о его грядущей судьбе!
Да, в судьбе дальнего родственника имелось множество аспектов, вызывавших у Николая Скрябина жгучий интерес. Однако именно сегодня приходить к музею-квартире загадочного композитора он не собирался. Других, куда более насущных дел имелось предостаточно. Но вот, поди ж ты – ноги сами принесли его сюда.
А теперь Николай не мог стронуться с места. Стоял, как истукан, и силился понять, что это за многоцветное пятно полыхает рядом с крыльцом особняка – в окне первого этажа. Примагничивает к себе его взгляд. Лишь минуту спустя он передернул плечами, будто стряхивая с них что-то, а потом быстро пересек проезжую часть улицы и подошел к входу в мемориальную квартиру.
В том окне пестрела красками цветная репродукция, занимавшая целиком правое нижнее стекло. И картину, с которой эту репродукцию сняли, Николай знал. Тетка его матери, которую он всегда называл бабушкой, очень любила живопись викторианской эпохи.
Автора картины звали Фредериком Лейтоном. А само произведение, выполненное на античный сюжет, именовалось «Юные гречанки, играющие в мяч». Две прекрасные девы, одна – в темных одеждах, другая – в наряде цвета чайной розы, перебрасывались пурпурным мячиком размером с яблоко, явно символизируя смену дня и ночи. Мяч, пущенный гречанкой-Ночью, ловила её товарка в светлых одеждах. И на Николая Скрябина будто снизошло просветление – когда он эту репродукцию в деталях рассмотрел.
Он шагнул к окну, но больше на творение Лейтона уже не глядел. Вместо этого он попробовал заглянуть сквозь оконное стекло вглубь помещения, рассчитывая увидеть того, кто пожелал дать ему эту подсказку.