След «Семи Звезд» - стр. 18
Юноша глаза зажмурил от страха, а когда отворил да глянул вокруг, так едва разума не лишился: приведен он был в темный с высокими сводами подвал, освещаемый пламенем небольшой кузнецкой жаровни да неровным светом трех восковых свечей в тяжелом бронзовом канделябре. Над угольями жаровни некто полуголый, облаченный в кожаный передник и с таким же кожаным, с прорезями для глаз колпаком на голове, раскалял докрасна щипцы на длинных ручках. Поблизости, на огромном дубовом столе были разложены всевозможные щипцы да щипчики, ножи да ножички, иглы с иголочками, шипастые нарукавники да ошейники и прочий инструмент для пыточного дела.
В двух шагах от сей мерзости, в большом высоком кресле с готической резной спинкой восседал мужчина лет сорока, с великоватой для тощего туловища головой в парике, из-под которого струился пот.
Заслышав скрип дверей, он обернулся и остро зыркнул на Ивана с его сопровождающим. Погрозил Харону кулаком и жестом показал: выметайтесь отсюда до времени. Не до вас, мол, сейчас. И вернулся к своему занятию.
Проводник снова обошелся со студентом тем же способом. За шкирку – да с глаз «головастого» долой. Оттащил он Ивана в соседний покой, где имелось небольшое зарешеченное окошечко в предыдущий, и вернулся назад. К хозяину.
А Ваня прилепился к решетке, как он умел, по-особому…
Батюшки светы! Что ж это делается? Куда он попал?
В кресле вместо давешнего мужика в парике восседал, развалясь, сам античный бог Приап – в тоге и в маске – как на гравюрах, италийских да немецких. Перед ним, подвешенный за руки на дыбе, извивался жалкий плешивый старик, вся голова которого была покрыта уродливыми шрамами, и причитал со знакомым акцентом…
– Ты что же это озоруешь? – устало вопрошало старика божество.
Пытуемый только тряс головою.
– Снать не снаю, ведать не ведаю!
– А кто на прошлой неделе занимался черной ворожбой? Вот, доносят, будто ты хвастался, что спускался в подземное царство. Виделся с Прозерпиною, вопрошал у Плутона…
Приап поднес к глазам какую-то бумагу. Прислуживающий ему Харон расторопно присветил ему канделябром.
– Вопрошал о здоровье ея величества…
Старик дико взвыл.
– Клевета есмь!
– Да? Положим, что и напраслина, – как-то уж больно скоро согласился бог и почесал затылок. – А может, ты просто запамятовал? Стар ведь. В обед сто лет стукнет. Я моложе, а и то порой забываю, что делал вчера. Освежим память кавалеру-то, а, Кутак?
Некто в кожаном колпаке и фартуке сунул под нос старцу раскаленные докрасна щипцы. Тот дернулся всем своим тщедушным телом.
Не обращая внимания на его рев и стоны, Приап достал из кармана изящную золотую табакерку. Открыв ее, подцепил изрядную порцию табака и отправил себе в нос. Громко чихнул, затем еще и еще раз. А затем вроде как вспомнил о своих не очень приятных и утомительных обязанностях.