След на золотом песке - стр. 33
– Ну как клиенты? – спросил он у пузыря-дежурного в сауне. – Не баловались, привести девочек не требовали?
– Нет, – пожал плечами дежурный. – А что, мы и это можем за бабки. Нам все равно, старики или молодые. А кто они вообще?
Малыш поманил его к себе пальцем и прошептал на ухо:
– Воры в законе. Теперь, если им понравилась твоя сауна, можешь идти на пенсию. Заберут и ни копейки не заплатят. А будешь выступать, отправят на тот свет вместе со всей семьей.
Пузырь оторопел от услышанного. Потом так же шепотом ответил:
– Так она же не моя, я тут подрабатываю только.
Было видно, что он всерьез принял все услышанное от Малыша и уже по-другому смотрел на стариков.
– Как парок? – спросил с усмешкой Малыш.
– Ерундовый, – сплюнул Алексеич. – В деревенской, что топится по-черному, в сто раз лучше.
– И давно ты в деревенской парился? – не унимался Малыш.
– Давно, – сразу поник Алексеич. – Не помню уже.
– Ав нормальной, в простой городской бане?
– Тоже давно.
– Надеюсь, всех насекомых смыли?
– Да иди ты! – Алексеич по-настоящему обиделся. – У меня их отродясь не было, даже когда пацаном был в послевоенное время.
– Машина подана, садитесь, – Малыш указал на «Ниву». – Поедем с комфортом.
Старики сели в машину на заднее сиденье, притихли. Но Малыш видел, что им пошло на пользу пребывание в сауне. Они остались довольны, несмотря на брюзжание Алексеича.
– Ну что, Сусанин, давай рассказывай, куда надо ехать, – крикнул Малыш Алексеичу.
В зоне его все звали Сивый, хотя он Сивым не был, а был просто седым. Зубы у него наполовину выпали сами, а наполовину были выбиты в многочисленных потасовках. Прокуренный самым дерьмовым отечественным табаком, сморщенный, словно выжатый лимон, он таял на глазах, подхватив на третьем году отсидки туберкулез. Причем в такой форме, что тюремным врачам сразу стало понятно: крышка, нечего и лекарства тратить зря. Но все равно его перевели на отдельную территорию, где отбывали наказание такие же, как он, на работу не посылали, паек соответствовал положенному больничному.
Сивый был далеко не дурак, хотя образование имел два класса, все остальное хватал уже по тюремным камерам. Он тоже понял, что ему хана. И приуныл, а ведь до этого был одним из самых веселых зэков.
– Е-мое! – говорил он когда-то, смоля бычок, оставленный ему более зажиточным зэком. Ему всегда оставляли за те байки, что он травил. – Вот отсижу, выйду, возьму себе бабу килограммов под сто весу, чтобы как на слоне поездить, и заживу!
Все вокруг хохотали, представив этого сморчка верхом на бабе под сто кило.