След на кабаньей тропе - стр. 20
Зверев достал «Герцеговину Флор» и тоже закурил.
– Женщину?
– Точно, бабу мы с ним в свое время поделить не могли. Тонька – жена моя, она же когда-то Мишкиной невестой числилась.
Зверев взял со стола пирожок.
– Та самая, которая эти пироги печет?
«Надо будет с этой Тонькой пообщаться», – подумал Зверев, но Пчелкину решил пока об этом не говорить.
– Любила Тонька ведь его, гада, когда-то! – продолжал Пчелкин. – По-настоящему любила. К свадьбе у них дело шло, но тут война.
Участковый сглотнул, в этот момент открылась дверь, и в хату вошел Колька с наполненной на две трети большой бутылью самогона. Парень поставил бутыль на стол, Пчелкин снова плеснул спиртное, на этот раз только себе, и выпил.
– Тогда мы почти все на фронт ушли. После войны я первый вернулся – в сорок четвертом после ранения, а вот этот Мишка только в сорок пятом явился. А у нас ведь как? Кто первый, того и тапки. Не успел, а значит, накось, выкуси! – Пчелкин указал всем присутствующим фигу и расхохотался.
Пчелкин поднялся из-за стола, его качнуло, мужчина ухватился за стену и побрел к выходу. В сенях он зачерпнул ковшом воды, долго пил и вскоре вернулся за стол.
– Ну вот, пожалуй, и все. Так что, Паша, ответил я на твой существенный вопрос?
– Более чем. – Зверев тоже встал.
– Я ненавидел Войнова больше всех! Я! – В глазах участкового сверкала неподдельная ярость. – Вот только я его не убивал…
Пчелкин шагнул к выходу, на ходу надевая китель.
Зверев смотрел вслед уходящему. Когда за окном заревел мотор, Зверев посмотрел по сторонам. Евсеев, который после прихода Пчелкина не сказал ни единого слова, уже клевал носом. Ломтев, который выпил меньше всех, еще сидел за столом и что-то жевал. Зверев встал и направился к кровати. Он был в целом доволен прежде всего тем, что сумел помимо прочего ответить еще на один важный для него вопрос. Теперь он знал, кого помимо убитого Войнова побаивались жители села Славковичи.
Глава пятая
Он проснулся и тут же полез в карман за часами. Солнце светило вовсю, часы показывали половину десятого, а голова трещала так, что Павел Васильевич невольно застонал. Зверев огляделся и вдруг понял, что в доме он один. Майор надел брюки и подошел к окну.
Во дворе тоже никого не было. Зверев провел рукой по лицу, щетина на подбородке его огорчила даже больше, чем пульсирующие виски. А ведь бритву-то он не взял – для этого у него просто не было времени. Тут же он вспомнил и о Юлиане, которой он так и не позвонил, чтобы отменить встречу. «Черт бы побрал этого Веньку! – подумал он. – Могли бы ко мне доехать и спокойно собраться, а тут…» В душе прекрасно понимая, что ругает парня зря, Зверев еще раз потрогал подбородок и подошел к печке, та была еще теплой. Павел Васильевич умылся холодной водой из тазика и прошел в переднюю. На столе лежала записка, Зверев узнал почерк Евсеева.