Славный путь к поражению - стр. 19

Где-то через месяц учебы у курильщиков кончились российские сигареты, а у всех ребят запасы водки. Руководство торгпредства предложило собрать небольшую группу специалистов для поездки в Лондон и покупки в магазине торгпредства этих и других товаров для всех обучающихся. Меня также включили в группу. Выехали утром в субботу, без приключений добрались до Лондона и торгпредства. По сложившейся традиции до решения хозяйственных вопросов возложили цветы на могилу К. Маркса. Она располагалась вблизи на Хайгетском кладбище и очевидно этим определялось место выбора торгпредства. Магазин удивил нас низкими ценами. Бутылка московской водки в экспортном исполнении стоила шесть шиллингов (1/2 фунта стерлингов), соответственно стоили все продукты питания, одежда. Встали в очередь, по советской традиции давали по норме в одни руки три бутылки. Вслух рассчитывали, кто сколько возьмет. Но когда очередь дошла до нас, оказалось, что водка закончилась. Думаю, что продавщица слукавила, опасаясь, что мы выберем весь ее месячный лимит.

Эмиль – душа всего коллектива и покоритель многих женских сердец в нашей отрасли, привыкший к темпераментным научным дискуссиям, начал убеждать продавщицу, что мы особые покупатели, приехали за двести миль, наших покупок ждут другие товарищи. Продавщица была непреклонна и Эмиль с улыбкой на лице, обращаясь к очереди, а больше к продавщице, воскликнул: «Вот жизнь. Ни водки тебе, ни женщин». Посмотрели Лондон, вечером приехали в Солтберн. Эмилю передали, что его ждет руководитель группы П. Зернов. Вышел от него наш друг мрачный и злой. Оказывается, через полчаса после нашего неудачного шопинга позвонили из торгпредства, поинтересовались кто у нас «темноволосый красавчик» и объяснили, что он публично требовал в торгпредстве «вина и женщин». Как далее пояснил П. Зернов, ему удалось убедить работника торгпредства в невозможности работы группы без научного консультанта, и он лично гарантирует, что подобного не повторится. Эмилю также пришлось взять соответствующие обязательства. Для нас этот случай был курьезом, к которому мы отнеслись всего лишь как к проблеме Эмиля.

Но для Зернова, которому было всего лишь тридцать восемь лет, он сыграл негативную роль.

Отец его работал на одной из Ивановских текстильных фабрик, закончил рабфак, за короткий период стал директором фабрики. Предприятие имело хорошие показатели. В 1930-е годы необоснованно был арестован по подозрению за участие в подготовке эсеровского мятежа. Эта волна репрессий прошла в те годы по всем предприятиям Ивановской области. На допросах при обвинении в измене делу партии он не выдержал и ударил следователя в лицо (по словам Зернова). Вскоре был расстрелян как враг народа. На Зернова легло тяжелое клеймо сына врага народа. По своему виду это был человек русско-татарских кровей, невысокого роста, с острым носом, похожим на нос Ивана Грозного. В нем был громадный темперамент, стремление быть лидером, природное тяготение к командованию людьми. Он рассказывал, что после смерти отца, мать всю жизнь посвятила тому, чтобы заставить детей быть осторожными. Учился на отлично, чтобы преодолеть влияние биографии, был отличным общественником и спортсменом. Но, очевидно, сочетание темперамента и требование быть осторожным по-своему влияли на поведение, давали дополнительную нагрузку на психику. На Заводе искусственного волокна (ЗИВе) в Могилеве он быстро вырос до должности главного инженера. Директором предприятия был заслуженный фронтовик, награжденный многими боевыми наградами А. М. Никонов. За успехи в работе предприятия его перевели на должность руководителя республиканского главка химической промышленности. Зернов сменил его, и в тридцать пять лет стал директором этого прославленного орденоносного предприятия. А затем произошло ЧП. Во время ремонта в одном из проходных туннелей, по очереди спасая друг друга, задохнулись от серо-углерода четверо рабочих. Налицо было грубейшее нарушение основополагающих требований техники безопасности. Трагедия вызвала большой резонанс в маленьком городе. Для молодого директора такая психологическая травма была соразмерна со смертью отца. Обком и министерство вернули с должности начальника белорусского химического главка на завод прежнего директора А. М. Никонова. Зернова перевели на строящийся «Лавсан», назначили главным инженером. Поездка руководителем группы в тридцать человек в Англию стала для ослабленного после психологической травмы организма чрезмерной нагрузкой. Время было суровое. Россия выходила на принципиально новые более высокие позиции в мировой политике, противостояния со странами Запада. Все ждали провокаций. Для Эмиля этот курьезный случай перестал играть какую-либо серьезную роль. Зернов же, напротив, во главу своей требовательности поставил наше отношение к девчонкам. Каждый день мы получали замечание. После окончания рабочего дня наш автобус проходил всегда девять километров по определенному маршруту. На пути следования были три-четыре деревни. Было лето, каникулы, и они были полны молодежи. Девчонки из этих деревень, зная, что будут ехать русские в приуроченное время, выходили и садились вместе на деревянные мостки. Они всегда махали нам, и мы приветствовали их. Само по себе зрелище: полдюжины девчонок, сидящих на перилах мостков в мини-юбках с голыми не только коленками, но и всей верхней частью упругих бедер, явление эстетически привлекающее, и мы, естественно, проезжая, как роботы поворачивали головы назад на сто восемьдесят градусов, чтобы задержать в памяти эту картинку. Зернов нас начал убеждать в том, что это делать неприлично, а затем, поняв бесплодность увещеваний, вообще запретил обращать внимание на девушек, объяснив, что мы находимся под постоянным наблюдением английской разведки, и она сумеет вычислить, кто из нас может поддаться соблазну.