Славный город Мадрихур - стр. 9
Тот почесал в затылке, пробурчал что-то невнятное и продолжил заниматься своими изысканиями.
– Малыш, я думаю, что ты – козерог. Точно, большой, сильный, уверенный в себе.
Тут телохранитель зло уставился на редактора, явно он не хотел быть козерогом.
– Тогда ты – лев, грозный и подавляющий, – поправил сам себя Эймс.
Малыш подумал и кивнул, затем зевнул, издав злое рычание.
– Львам нужно ждать счастливого завершения всех дел, – написал в газете редактор, желая поскорее уволить охранника.
Вообще, Эймсу за свои расследования на журналистской почве доставалось часто. Первый раз ему сломали нос в восемнадцать лет, когда он вскрыл измену своего отца с циркачкой. Она и нанесла ему травму, выходя в окно.
С тех пор он решил быть верным мужем, а также не связываться с цирковыми.
Второй раз нос был сломан в двадцать, когда Эймс влез в расследование работы профсоюзов. Тогда его чуть не законопатили в бочку и не выпустили в море, но решили просто набить по лицу. С тех времен редактор не пишет про профсоюзы и про бочки.
За остальные годы он набрал еще пять переломов, поэтому к своим тридцати трем подошел с носом, слегка повернутым налево, так как били его всегда правой. Он считал это своим шармом, его жена Тена Таймс – достоинством, а что считали остальные женщины города, его не интересовало.
Закончив с гороскопом, он задумался. Идеи на первую страницу не было, опускаться до уровня Ника Паука он не хотел. Если в течение получаса ничего не произойдет, то придется заплатить своему человеку, чтобы тот устроил или драку на площади, или митинг перед дворцом губернатора.
Все новости Эймса Таймса были настоящими – с этим кредо он шел по жизни.
Внезапно дверь в кабинет редактора открылась, в нее вбежал полицейский в форме. Малыш, несмотря на свои габариты, ловко подставил ему подножку, тот упал, проехал по ковру и остановился, ударившись лбом в огромный дубовый стол, стоявший посередине.
Эймс поднялся и посмотрел на жертву телохранителя. Полицейский лежал и тихо стонал.
– Кто тебя просил нападать на сотрудника при исполнении, да еще в моем кабинете? – простонал он. – Да если кто-нибудь узнает, будет грандиозный скандал.
Малыш засопел, подошел к лежащему, взял за шкирку и поставил на ноги. На растущую на лбу шишку он натянул фуражку, та еле держалась. Глаза полицейского были слегка шальные, но на ногах удержаться смог.
– Господин Эймс, с вас тройной гонорар, у меня потрясающая новость, – прошептал он, а потом снова упал и потерял сознание.
– Уволю! Без выходного пособия! Срочно приводи в чувство моего осведомителя, у него что-то скандальное! – заорал Эймс, нащупывая костыли, чтобы допрыгать к полицейскому.