Славгород - стр. 17

– Нормально, – сухо отвечает Гриша. – Твои как?

– Тоже славно. – Сережа радостно подается ближе и присаживается прямо на стол, несмотря на Гришину трапезу. – Слышала, что «Коммунист» опять открылся?

– Мне-то какое дело до незаконных подпольных ночных клубов для наркоманов и проституток?

– Ауч, не рычи! Я думал, ты, наоборот, заинтересованное лицо. Его же открыл РЁВ. Преступники-радикалы, нет? По твоей части.

Ложка с грохотом ударяет по тарелке. Гриша рассеянно покачивает головой и тянется за своим кнопочным телефоном, словно он даст ей какую-то подсказку. Она понимает – между теми, кто подкладывается под начальников той или иной масти, ходят определенные сплетни. Может, капитан сходил к проститутке, проболтался, и та сразу эту информацию по новостной цепочке передала. Через подружку – к подружке, и рано или поздно дошло до Сережи. Гришу осеняет – Сережа может быть с РЁВом заодно.

Уши инстинктивно дергаются от заветного слова, но виду она не подает. Сережа сам понимает и сразу применяет к соседке свои непрошеные, но полезные таланты: обвивает плечи руками, подойдя к ней сзади, и прикладывает щеку к макушке. Дожидается, пока Гриша перестанет утробно рычать, и шепчет:

– Моя девочка, я знаю, как тебе тяжело. Ты выведешь всех на чистую воду. Пойдем со мной.

Перед Сережей устоять не получится даже с Гришиной каменной выправкой. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем она тает от массажа плеч. Волосы его теперь распущены и нежно щекочут кожу, когда он наклоняется. Нос заполняет запах приятных арабских масел. Гриша даже не задается вопросом: где он их взял, в нашей-то глуши? – только вдыхает поглубже, словно дым, и на секунду задерживает воздух в легких, чтобы окончательно опустошить голову.

Может, это были не масла, может, они вовсе не друзья; но Сережа спасает ее от ночи в рыданиях. Место плохого занимает хорошее: они долго хихикают, плетут друг другу косы, держатся за руки. Гриша не обнажает ему тело – они ведь несовместимы – но обнажает душу, и в какой-то момент выворачивает то, что никому не собиралась говорить. Они вместе посчитали – остался месяц, но месяц долгий, такой, как бывает зимой – пусть не самый радостный, зато морозный, насыщенный и, как кажется, нескончаемый.

– Перед смертью ведь не надышишься, – пугливо выпаливает Гриша, давно решившая, что менять что-то поздно и она свое уже отжила.

– Ерунда, – улыбается ей Сережа, сминая фольгу изящными пальцами. От каждого его движения позвякивают кольца и браслеты.

– Хотела бы я быть похожей на тебя хоть немножечко, – мечтает Гриша, – ты это каждый день, наверное, слышишь.