Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - стр. 34

Он с таким пониманием и добротой отнесся к моему решению, что тем самым убедил меня остаться. Эта тонкая обратная психология – одна из черт его характера, которую, как я надеюсь, унаследовал, потому что хотел бы применять ее и к своим детям.

Думаю, моим самым большим приключением был прыжок на велике «Биг Вил», который я сделал в шесть лет. Мы тогда жили наверху Лукаут-Маунтин-роуд, и я проехал по ней до Лорел-каньон, а потом до бульвара Сансет, что в сумме составило чуть больше трех километров. Я не заблудился, у меня был план: я собирался переехать в магазин игрушек и прожить там всю оставшуюся жизнь. Думаю, что всегда был настроен решительно. Конечно, в детстве мне много раз хотелось убежать из дома, но я не жалею о том, как меня воспитывали. Если бы все сложилось хоть немного иначе, если бы я родился всего на минуту позже, если бы я не оказался в нужном месте в нужное время или наоборот, то жизни, которой я живу и которую люблю, попросту бы не было. И такой расклад мне даже рассматривать не хочется.

Слэш отрывается на своей гитаре BC Rich

Коридоры в учреждениях на самом деле одинаковые, просто разных цветов. Я побывал в нескольких реабилитационных центрах, и некоторые из них были классом выше других, но клиническая трезвость их стен совершенно идентична. Там преобладает белый цвет, и повсюду оптимистические слоганы типа «Это лишь путь, а не пункт назначения» или «Однажды за один раз». Последний показался мне ироничным, если вспомнить путь, который прошла Маккензи Филлипс из сериала с тем же названием. Палаты там служили типичными декорациями, призванными вселять надежду в людей из всех слоев общества, потому что, как хорошо известно тем, кто там бывал, контингент пациентов реабилитационного центра представляет собой более точный срез общества, чем скамья присяжных.

Мне не сильно помогли групповые занятия. Я так там ни с кем и не подружился и даже не воспользовался безграничными возможностями завязать связи с новыми наркодилерами. После нескольких дней в постели, когда тело мое было утыкано капельницами для очищения крови, а сам я не мог ни есть, ни говорить, ни соображать, заводить с кем-то разговоры мне хотелось меньше всего. Для меня сосуществование с группой людей, тоже находящихся на реабилитации, было вынужденным, как и в старшей школе. И точно так же, как и в старшей школе, в эту группу я не вписывался. Ни одно из этих заведений не преподало мне должных уроков, но в каждом из них я узнал кое-что важное. Когда я шел по их длинным коридорам в направлении выхода, я совершенно точно знал, кто я такой.