Сладкий сон АСМР - стр. 34
Вира виновато развела руками.
– А что у них там? – Тори опять села, позабыв о намерении освежить чай.
– Так не договорила. Я ей, кажется, рассказывала о том, какое вкусное мороженое в конце восьмидесятых в нашем городе продавали. Она тоже принялась вспоминать.
– Вы любили мороженое? – удивилась Тори.
Она слышала об этом в первый раз.
– Я вообще была жуткая сладкоежка, – улыбнулась Вира. – Пришлось отказаться от сладкого, когда попала в инвалидную коляску. Двигаюсь мало, меня бы уже разнесло вширь сверх всякой меры. А мне, деточка, в любом положении хочется выглядеть привлекательно. Я же – женщина.
– Жаль, что вы не разобрали название этого «лебедя», – вздохнула Тори.
– Тогда это не казалось мне важным. Если человек о чем-то не хочет говорить, то он имеет на это право, я считаю. Лезть в душу без мыла – не в моих правилах.
– Ну да, – Тори согласилась. – Знать вы не могли. И Дину Егоровну и в самом деле понять было довольно сложно. Кстати, Алексей Георгиевич говорил, что до трагедии она с ума сводила волшебным голосом. Завораживающим. Он поэтому и занялся феноменом таких тембров. Хотел разобраться, как вернуть звучание, если Дина Егоровна вылечит связки. Он в это свято верил. Так влюбился в ее голос когда-то, что всю жизнь этому и посвятил. Хотя, насколько я понимаю, он наукой занимается, а как только дело касается Дины Егоровны, у него всякое рацио отключается. Начинается просто сплошная мистика с эзотерикой.
– Мистика… – задумчиво протянула Вира. – Знаешь, мне вот это вот все сейчас явно напоминает образ русалки-сирены. Манящий голос прекрасной девы. Но… Тот, кто слышит ее пение, бросается в воду и, в конце концов…
Она неожиданно замолчала.
– Погибает? – продолжила Тори. – Как Алексей Георгиевич?
Ну, жизнь в переносном смысле у нейроанатома и впрямь почти пошла под откос.
– Возможно, не только он один, – вдруг серьезно сказала Вира. – Если мы подумаем в этом направлении, то окажется, что в юности Дины произошла какая-то странная история. Довольно трагичная и судьбоносная, раз ей пришлось всю жизнь скрываться от кого-то. Все такие истории заключаются в трех «К»: кровь, кровать, кошелек. Деньги здесь не при чем…
Тори кивнула. Дина Егоровна и деньги? Они никогда рядом не лежали.
– Остается кровать и кровь. То есть любовь и смерть. Возможно и то, и другое вместе.
– И что это могло быть? – Тори искренне не понимала.
Виру уже несло в любимом ей направлении. Никто из знакомых Тори, конечно, так глубоко не жил в мифах. И никто не так явно не сплетал настоящее со сказочным прошлым. Вира словно жила на стыке двух, на первый взгляд, совершенно параллельных миров.