Сладкий плен для скромницы - стр. 17
У меня отвисает челюсть. Нет-нет, пожалуйста, я просто хочу уйти. Он даже имени моего не спросил, ему это неинтересно. Что он задумал? Собирается контролировать каждый мой шаг и, в случае неосторожного слова, до смерти исхлестать одной из тех плеток? Почему-то при мысли об орудиях пытки ( наслаждения ) мое тело странно полыхает огнем, а между бедер растекается болезненно — сладкая нега.
Беспомощно гляжу поочередно на него и на Юлию, и она лучезарно улыбается.
— Да. Мы обо всём договорились.
— Отлично. — бросает он, направляясь к двери. — постараюсь быть дома к девяти. Кстати…
Забродин оборачивается, поймав меня в плен взглядом.
— Сегодня Новый Год. Вы отпразднуете с нами или у Вас есть семья?
Он обращается ко мне, надо что-то ответить. «Соври, что ты будешь отмечать вместе с огромной семьей». Я сглатываю ком, Юлия выжидающе взирает на меня.
— У меня никого нет. — тише, чем следовало, признаюсь я, и тут же мысленно себя ругаю.
— Тогда приглашаем Вам. Скучать не придётся. — последние слова звучат очень двусмысленно, а его холодные глаза, на мгновение вспыхнув, оценивающе скользят по моей фигуре.
***
— Да что случилось, в конце-то концов? — в который раз за прошедший час выпытывает Ирка, начиная сердиться. — я летела к тебе сразу после работы, чтобы увидеть радостную мордаху и поздравить, а вместо этого ты встречаешь меня с убитой физиономией!
Я смотрю в окно. Заснеженный двор залит солнцем, вечер медленно надвигается на город. До Нового года остаются считанные часы, а у меня паршивое настроение. Ни к каким Забродиным я не поеду, и вот уже чёрт знает, сколько времени собираюсь позвонить Юлии и сказать, чтобы искали другого педагога. Дело, конечно, не в Полине, хотя она мне совершенно не понравилась. Избалованная девица в свои двенадцать лет была истинной занозой, а я человек неконфликтный, поэтому, тактично молчать и терпеть её хамство — не для меня.
Нет, разумеется, я могу и ответить резко, если меня хорошенько вывести из себя, но грубить не привыкла, тем более — детям. Полина еще ребенок, несмотря на всю её браваду. За десять минут нашего общения она успела сообщить мне, что Юля ей не родная мать, а Денис — не отец. Я была слегка обескуражена.
« — Если этой дуре (видимо, имея в виду Юлию, фыркнула девица) приспичило заниматься музыкой, пусть сама сидит за роялем! Я ненавижу классическую музыку, ясно?»
Значит, Полина приемыш. Ну, почему меня-то это вдруг стало волновать?! Это всё Денис, будь он неладен. После короткого разговора с ним в кухне я желала только одного — унести из того дома ноги раз и навсегда. Забродин наводил на меня ужас, при мысли о нём меня пробирала дрожь. И где-то, прячась в темном закутки внутри меня, ехидное второе «я» издевательски шептало: