Сладкая иллюзия - стр. 34
– Что вы хотите этим сказать? – голос Дерика звучал хрипло, хотя он, в отличие от Эммы, сумел взять себя в руки.
Леди Уоллингфорд недовольно заворчала. Она принялась извиваться, чтобы прервать тревожащий тело контакт, но это было ее ошибкой. С губ Дерика сорвался тихий стон, и от этого протяжного беззащитного звука по телу Эммы забегали мурашки.
Дерик стиснул зубы, но не сделал попытки отстраниться. Вместо этого он наклонился еще ниже, упершись в пол локтями.
– Эмма, – раздраженно произнес он, – либо вы сейчас рассказываете мне все, либо мы будем лежать так до тех пор, пока ваш брат не отправится вас искать. И вот тогда я спрошу обо всем у него самого.
Эмме казалось, что ее тело охвачено пламенем. И оно предательски было готово умолять Дерика о том, чтобы он остался. Разве возможно так раздваиваться?
– Позвольте мне встать, – прошептала Эмма. – Немедленно, – произнесла она уже громче. – Разрешите мне подняться, и я расскажу все, что вас интересует.
Сердце Эммы отчаянно билось о грудную клетку. Она чувствовала себя пригвожденной к полу силой Дерика и его прожигающим насквозь взглядом. Но, несмотря на то что все ее внутренности сжались от напряжения, ощущение не было неприятным. Да, оно причиняло некоторое неудобство, но вместе с тем пробуждало в ней жгучее любопытство и отчаянное желание узнать, к чему все это приведет.
– Как хотите, – пробормотал Дерик.
Дыхание с шумом вырвалось из груди Эммы, когда Дерик поднялся. Несмотря на то что он старался действовать как можно осторожнее, Эмма ощутила каждое мучительно возбуждающее прикосновение. Наконец Дерик протянул ей руку и помог подняться.
Эмма быстро отошла в сторону и набрала полную грудь воздуха в попытке взять себя в руки и освободить голову от нежелательных мыслей. Однако она все еще ощущала запах Дерика, который оставался с ней, точно годами взлелеянные воспоминания.
– Я – судья, – повторила она, продолжив разговор с того места, на котором они остановились. – Действующий судья.
Брови Дерика сошлись на переносице.
– Почему?
Эмма обхватила себя за талию, чтобы унять все еще переливающиеся по телу, сбивающие с толку ощущения. У нее есть дела поважнее, чем размышления о влиянии Дерика на нее. Эмма прекрасно знала, что мужчины, назначающие судей, ни за что не позволят женщине занимать столь важный пост. Одно слово Дерика в комиссию мирового суда – и ее брата тотчас же освободят от занимаемой должности, а ее лишат деятельности, которая делала жизнь Эммы значимой на протяжении многих лет. О доступе к документам суда и говорить не стоит. А ведь они были так необходимы ей для сбора статистических данных. Если бы она смогла доказать, что склонность к совершению преступлений не зависит от происхождения и наследственности, а является следствием неправильного воспитания и жизни в неблагоприятных условиях, если бы добилась того, чтобы ее доводы были выслушаны в парламенте, облик Англии мог бы существенно измениться.