Слабым здесь не место. Охота - стр. 63

Страх, перерастающий в ужас, боль после тяжелой схватки, неминуемое приближение костяника. Порождение котлов волочило за собой перебитую, вывернутую неестественным образом ногу, вгрызаясь в снег обеими лапами. Оно скрежетало, приподнималось над землей, снова падало и с каждым мгновением становилось все ближе.

Так и не поднявшись, охотник отползал назад, словно барахтаясь в снегу, когда пальцами вдруг нащупал эфес клинка.

Своего же клинка.

Ничто не способно успокоить воина, как ощущение рукояти родного меча в ладони.

Чувство контроля вернулось.

Костяник подтянулся еще ближе, приподнялся, опираясь на руку, и вторую обрушил в замахе, не сомневаясь в скорой смерти человека.

Немыслимый разбег остановил парный блок меча и топора. Затем рывок в сторону, оттолкнувший лапу прочь, и охотник вгоняет топор под самую шею. Удар не смертельный – металл просто застревает меж костей, поэтому Тархельгас тут же уходит в перекате, чтобы разминуться с последующей атакой костяника.

Переломанные когти вспахивают изрытый снег, не задевая охотника, который, уже встав на ноги, со всего размаху бьет второй раз в область шеи.

И снова неудача.

Существо еще дышит, но и клинок не застревает в неподатливой плоти, что можно считать огромным везением.

Тархельгас успевает увернуться, как и костяник, который хватает того за плащ.

Рывок.

Охотник уже приготовился рухнуть в снег, но по инерции его развернуло, и тот врезался в дерево, хотя могло показаться, что его лицо встретилось с кулаком сержанта Тана. Рассеченную бровь и струйки крови он не заметил, зато отчетливо различил звук рвущегося плаща.

Так Тархельгас освободился из захвата, следом парировав бросок исхудавшей когтистой лапы.

Или же это было не парирование? Скорее блок по касательной с уходом в сторону, так чтобы разогнать клинок вокруг собственного корпуса, придав металлу максимальное ускорение.

Движение, отточенное годами, едва не ставшее для него рутиной, затухание голосов в голове, полное спокойствие, несмотря на опасную близость духа котла, и он обрушивает меч на шею костяника.

Скрежет. Хруст, сменяющийся надломом, и голова существа падает на землю, пролетев полдесятка шагов. Уже после на бок заваливается и тело, освобождая зажатый топор.

Еще одна отрубленная голова на счету охотника.

Осознание случившегося пришло к Тархельгасу далеко не сразу. Он стоял, тяжело дыша, стараясь успокоить взбесившееся сердце.

Все осталось позади. Он выжил. Как и всегда.

Подобная мысль всегда приходила лишь на мгновенье позже, чем возвращались голоса. В остальном – полная отрешенность.