Слабак - стр. 14

– Может, поупражняемся в счёте? – спросил он, пока мы пыхтели, распиливая бараньи отбивные с густым зелёным соусом.

Не меньше трёх раз в неделю отец проверял наше умение умножать и делить. В тот раз он повернулся ко мне и быстро выпалил:

– Джон, восемьдесят пять умножь на двенадцать, прибавь двести и раздели на четыре. Только не думай. Просто реагируй.

Я не был уверен, что знаю, как мне следовало «просто реагировать» на числа: ведь это не еда, не конфеты и не шутки. Целью этих упражнений значилась скорость, а не точность – много раз говорил нам отец. И клялся, что нет более важной способности для его работы, чем способность проделывать в уме сложные вычисления, получая примерно правильный результат.

– Что получилось? – спросил отец, подталкивая меня. Расскажи мне, как ты считаешь. Восемьдесят пять умножить на двенадцать равняется?

– Девятьсот, – ответил я.

– Хорошо, достаточно близко. Плюс двести – одиннадцать сотен. А теперь раздели на четыре. Только не разменивайся по пустякам, – добавил он, намекая на свою гипотезу о том, что значение имеют только большие суммы. Для нас очевидным уроком должно было стать утверждение, что именно округление является ключом к успеху.

Доев первое, мы сложили салфетки и встали, чтобы пойти есть десерт в гостиной, которая находилась напротив прихожей. Пока ждали, когда десерт вкатят на шаткой стеклянной тележке, мама положила Дэнни и Эйлин спать, а мы с Тимом уселись перед зажжённым камином, хотя был ещё только сентябрь.

Каждый вечер в учебном году мы вместе совершали ритуал разведения огня. Во избежание споров и мне, и Тиму позволялось поднести по одной спичке к журналам и газетам с разных сторон стопки. Мы наблюдали за пламенем минуту или две, а затем шли доделывать домашнее задание. Я взглянул на свой учебник латыни. Как бы сильно я ни старался, перед глазами стоял класс Макэнери: расставленные парты и он, сидящий в деревянном учительском кресле, – в полосатой рубашке с белым воротником и манжетами, выглядывающими из-под пиджака (делавшего его похожим на пляжный мяч, как если бы компания «Брукс Бразерс»[5] выпустила их линейку). Его тонкие бледные пальцы водили ручкой, пока он читал.

Раздеваясь, я, погружённый в воспоминания о том, что сделал со мной Макэнери, чувствовал себя всё мрачнее. Шок заставил меня мыслить аналитически, я искал возможные оправдания. Поэтому я попробовал скрыть внутренний ужас за обвинением самого себя: да, мне следовало быть смелее… больше сопротивляться. Как бы отреагировали хулиганы из Адамса, если бы Макэнери попытался усесться на них? Бьюсь об заклад, они бы ударили его в живот, оттолкнули бы. Значит, так и следовало поступить! Хотя… что бы изменилось? Кто знает? А может, это и вовсе ерунда? Я выжил. Не был ранен или раздавлен. Дальше я попытался свести к минимуму этот негативный опыт, хоть немного приуменьшив произошедшее. Это чуть помогло, и тогда я спросил себя: могу ли я стать сильнее? Мой разум затуманился.