Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - стр. 46
Потом мы долго сидели и молчали. О чем думал Николай Васильевич, я не знаю, но мне было гордо от сознания того, что этот взрослый, умный человек с таким уважением отнесся к тому, что ему открыл двенадцатилетний пацан.
«Сережа, – первым нарушил молчание дядя Коля, – а ты знаешь, что в семье у вас назревают серьезные перемены?..» – «Какие перемены?» – удивился я. «Неужели мама ничего тебе не говорила?..» – «Ничего. А что она должна была мне сказать?» Дядя Коля промычал что-то не слишком членораздельное. Видно было, ситуация, в которой он оказался, была достаточно щекотлива. «Прости… Дело в том… Как тебе объяснить?.. Одним словом, у Глеба Сергеевича есть другая женщина… Я думал, ты в курсе…»
Я был совершенно не в курсе, но одно могу сказать: сообщение это меня не очень-то удивило. В вопросах интимных отношений между мужчиной и женщиной мы, богунская пацанва, были образованны гораздо лучше, чем наши столичные сверстники, поскольку жизнь наших родителей протекала у нас на глазах. Что-либо скрыть в тесном пространстве военного городка невозможно, и неудивительно, что «романы» взрослых в нашей дворовой компании не являлись тайной. Частенько кто-нибудь из наших доморощенных остряков ехидно подзуживал одного из нас: «Вон, смотри, твой второй папа идет!» Или: «А тебя поздравить можно? У вас в семье, говорят, вторая мама появилась?..» Скандалы по части супружеской неверности случались крайне редко, и родительские измены считались в нашей среде чем-то обыденным и привычным. Большинство офицерского состава училища прошло войну, где вопросы высокой морали находились где-то очень далеко. Не на втором даже, а на каком-нибудь десятом или двадцатом плане. Ведь все они были очень молоды, и угроза быть убитым завтра или послезавтра освобождала ребят от необходимости хранить верность оставленным в тылу подругам. Много позже отец признавался, что на фронте любая возможность интимной близости воспринималась всеми как подарок судьбы, от которого грех отказываться. Может быть, именно поэтому лучший друг Толя Смоляницкий не счел нужным обсуждать со мной наши семейные проблемы. Зачем?.. Ведь это такая банальность!..
Но именно эта «банальность» ударила по моему душевному благополучию, и прежде всего по самолюбию «сына начальника училища», очень больно. В одночасье генеральский сынок превратился в обыкновенного мальчишку, которого бросил отец. Благодарю Провидение за то, что довелось мне испытать, что такое крушение жалкого честолюбия и каково это – падать с заоблачных высот на грешную землю. Удар был такой силы – на всю оставшуюся жизнь хватило.