Сквозь Тьму и… Тьму - стр. 37
– Ясно, – прервал его младший Ревнитель Моолнар. – Как ты сам понимаешь, крестьянин, я не стал бы тратить на тебя время, да и на этого тупого сына осла и овцы… я имею в виду Хербурка, тоже, если бы не серьезные причины. Так что потрудись отвечать на все мои вопросы. Причем честно и откровенно. А иначе… – Тут Ревнитель сурово насупил брови и грозно посмотрел на Ингера.
Ох, лучше б он этого не делал! Кожевенник затрясся всем телом и привалился спиной к стене. Он был отнюдь не трусливым человеком, более того, в своей деревне он прославился тем, что в один прекрасный вечер убил взбесившегося быка, принадлежавшего кузнецу Бобырру, известному буяну, а потом ударом кулака усмирил и самого владельца упокоенной животины, которого боялась и уважала вся деревня. Но перед взором младшего храмового Ревнителя усмиритель бешеных быков и их хозяев перетрусил не на шутку и потерял дар речи: уж больно сурова была слава Ревнителей, карающего органа Храмов! И слишком мрачны слухи, которые распускали о том, как именно поступают с нарушителями святой веры и с теми, кто злословит богов и их служителей. А также о ужасных подвалах, где грешников и еретиков подвергали нескончаемым мукам, дабы выдавить из них эту… как ее… Скверну… и все для их блага, конечно, чтобы могли они предстать перед Святой Четой и самим пресветлым Ааааму чистыми и непорочными, аки агнцы…
– Эй, ты, поспокойнее!
Выбивая зубами крупную дробь, Ингер выдавил:
– Ну все… если вы, господин, призвали меня сюда, значит, мне конец!.. Конец, конец! Бедный, бедный я дурень! Наверное, это толстый Кабибо донес на меня, чтобы… чтобы я…
– А что толстый Кабибо? – насторожился Ревнитель. – Что это за скотина такая?
– Он… он продает кожи и завидует мне… потому что его кожи… его кожи гораздо хуже выделаны, чем мои, и потому у меня охотно покупают товар, а его товар не берут, да еще иногда ему самому хорошенько вешают по шее!.. И теперь… наверное, он наклеветал, донес на меня, хотя я ровно ни в чем, ни в чем не виноват! – продолжал причитать Ингер. Мысленно он считал себя трупом и только сожалел, что не женился на своей невесте в прошлом месяце. Хоть что-то хорошее в жизни. – Только позвольте мне самому покаяться… позвольте я… я пожертвую Святой Чете левую… нет, правую руку! И глаз, еще и глаз! Я знаю, они благоволят искренне раскаивающимся… – Ингер набрал воздуху в свои могучие легкие и взревел, как большой королевский рог: – Раскаиваюсь я! Воистину раскаиваюсь!
– Не ори! – истово рявкнул Ревнитель, прочищая пальцем ухо, которое заложило. – Не ори, я тебе сказал! Я всего лишь хотел узнать у тебя…