Скворцы - стр. 22
В потихоньку расширившийся за последние месяцы гараж к дружку подгонялись с финского парома бэушные машины, в основном излюбленные обновляющимися русскими мерсы и бээмвушки. А уж с этой перевалочной базы вольнонаёмные гонщики, вроде Скворцова и Кота, доставляли бывалых «европеек» заказчикам. Браун отвечал за московский, самый оживлённый сектор бизнеса, а в команду к себе позвал двоих друзей, Палыча, его сына и ещё пару надёжных и горячих ребят, с которыми в детстве ходил пинать мячик на пустыре за домом. Палыч-то их и гонял оттуда – азартные вопли мальчишек мешали ему отсыпаться после смены.
– Горел асфальт! Под шум колес!
Давно это было или недавно? Да кто его знает? По годам – всего-то ничего: каких-то семь лет тому назад ещё сходили с ума по Марадоне и Пеле, перед смешливыми девчонками фигуряли, пытаясь выплести ногами и мячом путь к загадочному женскому сердцу… А по жизни? А по жизни с тех пор целая и прошла – да со всеми атрибутами: надсадно родились, кровью окрестились, пожили торопливо, увенчав сей конфуз судорожной кончиной. И за какие такие грехи отпустило небо ещё один шанс – мало кто задумывался. Не до философии тут – и не до жиру.
Нынче ребята гнали мерс, и по безмолвной договорённости машину вёл Сашка. Обычно на дорогу им отводилось восемь ночных часов, но семьсот с небольшим километров от Питера до первопрестольной они пролетали чуть быстрее. Нарушали инструкции Палыча, конечно, нарушали…
Кот предпочитал бээмвушки – за неповторимый голос движка, низкий, тягучий… такой у влюблённой женщины бывает – но и на мерседесах вполне мог подменить Сашку; для того и полагалось ходить в рейс парой: первый пилот и пилот номер два, он же штурман. Мог бы подменить… да только Сашка провозгласил себя рыцарем прекрасной дамы Мерседес Бенц, и лучшему другу уступал поводья лишь в крайних случаях. А таких за без малого год, что они накатали, было всего два.
Песня закончилась, и Кот автоматически точным жестом ткнул на перемотку – назад. Несколько секунд они ехали в тишине, которая могла бы и оглушить, но мешал шорох резины по влажному асфальту да мягкий скрежет плёнки в кассетнике.
Дорога плавно пошла вниз – после валдайских русских горок с их перепадами высот и крутыми дугами поворотов этот пологий спуск дарил передышку, и Сашка любил его. По левую руку задумчиво текла Волга, темнел на дальнем берегу лес. Если бы мы могли выбирать место, где умереть, Скворцов предпочел бы здесь. Почему – и сам не знал. Просто уж больно хорошо ему тут было. Он бросил рычаг на нейтралку, убрал ноги с педалей – и по уставшим мышцам потекло наслаждение. Стрелка спидометра ушла чуть правее, но до ста сорока не дотянулась.