Скуки не было - стр. 56

Было в этом нашем разговоре еще одно «подводное течение».

С Эмкой мы постоянно переписывались. Разумеется, не по почте: то и дело и у него, и у меня подворачивалась какая-нибудь оказия. Как правило, это были иностранные корреспонденты, с которыми я постоянно встречался у Войновича и с которыми у меня постепенно завязались и свои, сепаратные отношения. Писали мы друг другу обо всем, что нас тогда волновало, и в одном из последних своих писем я затронул ту самую тему, которую сейчас обсуждал со мною мой незваный гость. Я прямо высказал там Эмке свое недовольство его бурной общественно-поитической деятельностью. Ты, писал я ему, слегка ошалел от свободы и тратишь себя на всякую ерунду. Но ты уже вдоволь понаслаждался открывшейся тебе возможностью публично высказываться по всем волнующим тебя проблемам мироздания и мироустройства. И – хватит. Кончай с этими своими открытыми письмами Римскому Папе и займись делом. Не пишутся стихи? Углубись в какую-нибудь большую работу, – историческую, философскую, литературную. Мне обидно, что мощный интеллектуальный потенциал, обладателем которого ты являешься, распыляется, тратится на пустяки.

Кагебешники, – сразу усек я, – это мое письмо, как видно, перехватили. (Или само письмо, или Эмкин ответ на него). И вот – решили использовать эти мои настроения в своих целях.

Я, конечно, и виду не подал, что понял это. А на предложение оказать на моего друга благотворное влияние ответил уклончиво.

– Как же я могу на него влиять? – сказал я. – Сами подумайте! Я не хотел, чтобы он уезжал. Его отъезд был для меня тяжелым личным переживанием. Я ведь понимал, что если он уедет, мы никогда в жизни больше не увидимся. Я его отговаривал. Но не отговорил. Он старше меня, у него своя голова на плечах, он сам решает, как ему строить свою жизнь. И если даже здесь, в Москве, где мы с ним виделись каждый день, и то я не смог повлиять на его решение. Как же можно всерьез рассчитывать, что я смогу влиять на него через океан?

– Командировочку дадим, – с хитроватой усмешечкой сказал он.

Шутка? Чёрт его знает! Может быть, это была и не совсем шутка. Зондаж. Предложение к сотрудничеству и желание поглядеть, как я на это предложение отреагирую.

Я никак не отреагировал, сделал вид, что этого его предложения как бы даже и не услышал. И тема моего возможного «благотворного» влияния на Манделя на этом увяла. Больше мы к ней уже не возвращались.

Тут надо сказать, что в продолжение всей нашей долгой (двухчасовой) беседы мой гость держался мягко. Никак на меня не давил, ни на чем особенно не настаивал. Но в некоторых, мимоходом брошенных его репликах мне мерещились какие-то зловещие намёки, даже угрозы.