Скрытые намерения - стр. 41

– …не хочу, чтобы эти психи болтались вокруг школы, – говорил тем временем Андерсон.

– Какие еще психи? – спросил Карвер, вновь подсоединяя шланг. – «Эм-си-тринадцать» опять пометила ту школу?

Банда под таким названием нацелилась на одну из районных школ, регулярно украшая ее стены цифрой тринадцать, нанесенной краской из аэрозольного баллончика. Начальник отдела приказал патрульным каждый час проезжать мимо, но эти уроды все равно продолжали возвращаться. Это было все равно что отмахиваться от мух.

– Нет, я не про наши школы, – сказал Диллард. – Диспетчер только что получил уведомление от федералов. Эти психованные Стражи решили, что в школе на территории сто девятого отдела торгуют детьми.

– Стражи? – Карвер нахмурился. – Это которым повсюду международный заговор мерещится?

– Угу. Похоже, сегодня утром в их группах было много разговоров на эту тему, и федералы присматривают за ними, – ответил Андерсон. – Они беспокоятся, как бы кто-то из них не объявился сегодня в этой школе. Так что теперь посылают кого-то это проверить. Как будто у нас недостаточно реальных проблем без кучки психов, выдумывающих всякую хрень…

Карвер, нахмурившись, прикрутил заднюю панель машины на место.

– На земле сто девятого, говоришь? Как называется эта школа?

Средняя школа, в которой училась дочь Эбби, находилась как раз на территории 109-го отдела полиции.

– Как там ее? Школа Христофора Колумба? – спросил Андерсон у Дилларда.

Карвер отложил отвертку, вдруг ощутив беспокойство.

– Мне надо идти.

– А как же машина? – заволновался Диллард. – Эй, Карвер, а как же машина?

Но тот уже направлялся к выходу. Может, он и делал из мухи слона. Скорее всего, все это было ни о чем…

Наверняка.

Любой, кто сейчас посмотрел бы на них, решил бы, что это пара родителей, решивших забрать своего ребенка пораньше. Или, по крайней мере, Гусеница на это надеялся.

Они с Альмой стояли перед школой, в нескольких шагах от главного входа. Дубак был просто зверский – пронизывающий холод пробирался за воротник и сквозь обувь, доставляя постоянную ноющую боль. Он пожалел, что у него нет ни шапки, ни перчаток, ни носков потолще. Нос и уши Альмы порозовели, и она безостановочно дрожала.

Сколько уже прошло времени? Пять минут? Десять? Слишком много. Их план не сработал. Он чувствовал себя так, будто торчит тут всем напоказ. Всякий раз, когда Гусеница засовывал замерзшую руку в карман, она натыкалась на пистолет, холодный и тяжелый. В машине пистолет заставил его почувствовать себя сильным. А здесь, если бы какой-нибудь коп остановился, чтобы обыскать их…