Скрам 2 - стр. 17
– Наталья Олеговна, – Академин, сидевший по правую руку от меня, слегка наклонился ко мне и проговорил, – как вам рыба? Вы кушайте, кушайте, я очень старался. Выпейте и вина тоже, позже будет кофе и клубничный торт, так что вы не успеете захмелеть и сможете вернуться к работе.
Ну, вот! Мне стало вдвойне неловко. Мало того, что я уже во второй раз, получается, уговорила своего шефа встретиться с композитором (который, к слову, в этот момент сидит тише воды, ниже травы в гостиной в компании охранника и ждет, когда закончится ужин Шагалова), так еще и Адриан Ааронович вынужден снова есть девчачий десерт просто потому, что я как-то за завтраком неосторожно ляпнула Борису Емельяновичу о том, что мне нравится такой торт. Став пунцовой даже на оголенной спине, теперь уже я наклонилась к Академину и дождавшись, когда он подставит мне свое ухо, прошептала ему:
– Борис Емельянович, не надо было делать этот десерт, ведь он навряд ли нравится Адриану Аароновичу.
Губы Академина тронула еле заметная улыбка, он согрел меня отеческим взглядом:
– Наташенька, в этот раз в меню были внесены изменения и их внес не я.
Подбородок повара дернулся вперед, и я посмотрела, куда он указывал – на нашего шефа, который невозмутимо ужинал, не поднимая загадочных кофейных глаз на присутствующих. Он тоже пригубил вино из своего бокала, сделанного из тончайшего итальянского стекла.
– Борис Емельянович, – вмешался Михаил Павлович, – ваша запечённая дорада с рисом басмати просто великолепна!
Улыбка на лице дворецкого красноречиво говорила о том, что он крайне доволен и временно простил Академина.
– Так выпьем же за это, – подняв свой бокал с вином и расправив свои густые усы, сказал повар, – пусть вкусная еда всегда приносит мир и спокойствие в каждый дом!
– Вы знаете, – крякнул Михаил Павлович, – это тот редкий случай, когда я, пожалуй, соглашусь с вами!
– А вы, Наталья Олеговна, расскажите, как прошел концерт. Если не считать неприятного скандала, действительно ли Алпаров так гениален, как о нем говорят?
В этот момент моей руки, лежавшей на столе со стороны Адриана Аароновича, коснулся краешек хлопчатобумажной салфетки, которую он только что положил на стол. Салфетки были большими, а места между нами практически не было. Я снова залилась краской.
– Я… я не очень хорошо разбираюсь в классической музыке. Если совсем честно – я впервые была на живом концерте.
Мне показалось или я все-таки уловила микродвижение кончика брови Адриана Аароновича? Он как будто на мгновение приподнялся вверх и тут же опустился. Дрожь пробежала по моей оголенной спине, я все еще была в том платье, которое было заказано специально для этого вечера. Когда мы уезжали в консерваторию, и Борис Емельянович, и Михаил Павлович успели одарить меня комплиментами, но они не сопровождали свои слова сальными взглядами, как это сделал Алпаров.