Скорби Сатаны - стр. 59

– Поселилась? – удивился я. – Разве он содержит пансион?

Лусио весело рассмеялся:

– Нет, конечно. Вам не следует так грубо выражаться, Джеффри. Дело просто в том, что граф и графиня Элтон имели честь предоставить кров и защиту мисс Диане Чесни – той самой американке – за пустяковую сумму, всего за две тысячи гиней в год. Графиня разбита параличом, ей пришлось передать обязанности хозяйки дома своей сестре, мисс Шарлотте Фицрой, однако ореол графской короны уже заметен над головой мисс Чесни. У нее есть в доме свои комнаты, и она выезжает повсюду в сопровождении мисс Фицрой. Леди Сибил это не нравится, и поэтому ее нельзя увидеть нигде, разве что в обществе ее отца. Она достаточно ясно дала понять, что не появится в компании мисс Чесни.

– Я в восхищении от ее поступка, – сказал я с чувством. – Но как удивительно, что лорд Элтон снизошел до…

– Снизошел до чего? – переспросил Лусио. – Снизошел до того, что берет две тысячи гиней в год? О Боже, я вас уверяю, что готовые снизойти до этого лорды и леди составили бы бесконечную процессию. Голубая кровь совсем замедлила свой бег в жилах, и только деньги способны ускорить ее движение. Диана Чесни обладает капиталом более чем в миллион долларов, и если леди Элтон в скором времени нас покинет, то я не удивлюсь, если «маленькая американка» с триумфом займет ее место.

– Что за ирония судьбы! – воскликнул я, испытывая подступающий гнев.

– Джеффри, друг мой, вы на редкость непоследовательны! Можно ли найти более вопиющий пример иронии судьбы, чем вы сами? Кем вы были шесть недель назад? Всего лишь сочинитель, чувствующий некий трепет крыльев гения в своей душе, но ведь вы совсем не были уверены, что эти крылья когда-нибудь сумеют вытащить вас из трясины безвестности, в которой вы барахтались, не переставая роптать на жестокую судьбу. Теперь вы миллионер, который презрительно смотрит на графа только потому, что тот решил немного увеличить свой доход на совершенно законных основаниях и сдал комнаты богатой наследнице-американке, да еще и ввел ее в хорошее общество, куда она никогда не попала бы без него. И вы стремитесь, а может быть, и намереваетесь просить руки графской дочери, словно сами вы – потомок королей. Трудно придумать что-то более головокружительное, чем поворот вашей судьбы.

– Мой отец был джентльмен, – ответил я несколько свысока, – и потомок джентльменов. Мы никогда не были простонародьем, наша семья в своих краях принадлежала к числу самых уважаемых.

Лусио улыбнулся:

– Я не сомневаюсь в этом, дорогой друг, ни в малейшей степени. Но простой «джентльмен» стоит гораздо ниже – или гораздо выше – графа. Сами решайте, выше или ниже, поскольку в наше время это не имеет никакого значения. Мы вступили в эпоху, когда титул и родословная не ставятся ни в грош – и все благодаря величайшей глупости тех, кому довелось ими обладать. Так уж получается: поскольку никто этому не сопротивляется, пивовары становятся пэрами Англии, простых торговцев посвящают в рыцари, а старинные семейства беднеют так, что им приходится продавать с молотка поместья и фамильные драгоценности, причем покупателем оказывается вульгарный «железнодорожный король» или поставщик какого-нибудь нового навоза. Вы же занимаете куда более пристойное место, чем они, поскольку унаследовали свое состояние, да еще с тем преимуществом, что не знаете, как оно было нажито.