Скорби Сатаны - стр. 29
– Пятьсот, десятками и двадцатками, – ответил он с деловитой краткостью.
– Пятьсот! Дорогой друг, но мне не нужно столько. Это слишком много!
Он рассмеялся:
– В наши дни лучше иметь слишком много, чем слишком мало. Мой дорогой Темпест, не делайте из мухи слона. Пятьсот фунтов – это же на самом деле ничто. Такие деньги можно потратить, например, на туалетный столик. Лучше отошлите чек обратно Джону Каррингтону. Я не слишком ценю его щедрость: за несколько дней до того, как я покинул Австралию, он наткнулся на жилу стоимостью в сто тысяч фунтов.
Это известие удивило меня и, должен признаться, слегка огорчило. Прямой и великодушный характер старины Боффлза сразу много потерял в моих глазах. Отчего же он ничего не написал о своей удаче в том письме? Боялся, что я стану беспокоить его просьбами о новых займах? По-видимому, мой взгляд отражал проносившиеся в голове мысли, потому что внимательно наблюдавший за мной Риманес спросил:
– Разве он не сказал вам об этой находке? Не слишком дружелюбно с его стороны. Что ж, как я уже говорил вчера вечером, деньги часто портят человека.
– О, я полагаю, что он умолчал об этом без всякой задней мысли, – поспешил я ответить с искусственной улыбкой. – Без сомнения, он все разъяснит в следующем письме. Теперь что касается этих пятисот фунтов…
– Оставьте их себе, дружище, оставьте! – нетерпеливо перебил князь. – Что вы там говорили о залогах? Разве я вас не взял себе в качестве залога?
Я рассмеялся:
– Да, и теперь я вполне самообеспечен. И хотя я заложник, бежать не собираюсь.
– Бежать? От меня? – спросил он вдруг странным, отчасти холодным, отчасти добродушным тоном. – Ну это вряд ли!
Князь помахал мне рукой и удалился. Я же, сунув кожаный бумажник с банкнотами во внутренний нагрудный карман, подозвал экипаж и помчался в направлении Бейсингхолл-стрит, где меня ждали стряпчие.
Прибыв к месту назначения, я предоставил визитную карточку, и меня тотчас же почтительно встретили два маленьких человечка в черно-рыжих сюртуках – владельцы фирмы. Открыв бумажник Лусио, я попросил их разменять банкноту в десять фунтов на золото и серебро, что они и сделали с готовностью. Потом мы вместе принялись за дела. Покойный родственник, которого я никогда не видел в сознательном возрасте, но который помнил меня осиротевшим младенцем на руках кормилицы, завещал мне все, чем владел, в том числе несколько редких коллекций: картины, драгоценности и разные диковинки. Завещание было сформулировано столь кратко и ясно, что не оставляло ни малейших возможностей для каких-либо юридических придирок. Стряпчие объявили, что через неделю, самое большее через десять дней все формальности будут улажены и наследство окажется в моем полном распоряжении.