Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого - стр. 52
– Англия достигла прогресса, – сказал Риманец полунасмешливым тоном. – Прежде эта пьеса была бы освистана и изгнана со сцены как нечто, развращающее общество. Но теперь единственный протестующий голос принадлежит представителю «низшего» класса.
– Вы демократ, князь? – спросила леди Сибилла, лениво обмахиваясь веером.
– Я? Нет! Я всегда отстаиваю заслуженную гордость и превосходство. Я разумею не денежное, а умственное превосходство. И такой я вижу новую аристократию. Когда высшие развращаются, они падают и делаются низшими; когда низшие получают образование и обретают честолюбивые цели, они делаются высшими. Это закон природы.
– Но боже мой, – воскликнул лорд Элтон, – ведь вы не назовете пьесу безнравственной? Это реалистичное изучение современной общественной жизни, это то, что есть. Эти женщины, знаете ли, эти бедняжки с прошлым – очень интересны!
– Очень! – промолвила тихо его дочь. – По-видимому, для женщины без такого «прошлого» нет будущего! Добродетель и скромность отжили свой век.
Я нагнулся к ней и почти прошептал:
– Леди Сибилла, я очень рад, что эта негодная пьеса оскорбила вас.
Она с удивлением устремила на меня свои бездонные глаза.
– О нет, – объявила она, – я видела множество подобных пьес. И прочла слишком много романов на эту тему! Уверяю вас, я вполне убеждена, что так называемая дурная женщина – единственный популярный у мужчин женский тип, она берет от жизни всевозможные удовольствия; она часто делает прекрасную партию и вообще, как говорят американцы, не теряет времени. Все равно как наши преступники в тюрьме: они питаются гораздо лучше, чем честные труженики. Я думаю, что для женщины большая ошибка быть уважаемой: ее сочтут лишь скучной.
– А, вы шутите! – и я снисходительно улыбнулся. – В глубине души вы думаете совсем другое.
Она ничего не ответила, и занавес опять поднялся, открывая распутную «леди», не теряющую времени на борту роскошной яхты.
Во время неестественного и напыщенного диалога я отодвинулся немного назад, в глубь ложи, и все то самообладание и уверенность в себе, которых я неожиданно лишился при одном взгляде на красоту леди Сибиллы, вернулись ко мне, и великолепное хладнокровие взяло верх над лихорадочным возбуждением. Я вспомнил слова Лючио: «Леди Сибилла выставлена на продажу» – и с ликованием подумал о своих миллионах. Я взглянул на старого графа, который подобострастно подергивал себя за седой ус, внимательно слушая, должно быть, финансовые проекты, излагаемые Лючио. Мой оценивающий взгляд вернулся к прелестным изгибам молочно-белой шеи леди Сибиллы, ее прекрасным плечам и груди, ее чудесным темным волосам цвета спелого каштана, ее нежному надменному лицу, томным глазам и сияющему румянцу, и я внутренне прошептал: «Вся эта красота продается, и я куплю ее!» В этот самый момент она повернулась ко мне и спросила: