Складка времени. Сущность и критерии - стр. 14
В книге я пытаюсь рассмотреть не феномен времени как таковой, а феномен его складки – тот специфический эффект, который я, например, с удивлением наблюдаю в окружающей меня (равно как, думаю, и моего читателя) действительности: с одной стороны, мы все странным образом теряем прежнее ощущение перспективы – образ возможного будущего, ни собственного, ни общественного, не проступает, с другой – сама история, как наша, индивидуальная, так и общая (стран, культур, народов), перестает быть прежней, рассыпается, теряя свой когда-то стройный метанарративный облик; а мы сами, оказавшись в такой ситуации, как будто схлопываемся. Перед нами, таким образом, некая специфическая «патология» времени – его «складка», которая, возможно, и позволит разглядеть его – времени – истинные и сущностные черты (так, по крайней мере, в медицине именно патология часто позволяет понять то, что на самом деле происходит в норме).
Впрочем, «патология» эта дана нам лишь через наши собственные изменения, вызываемые этой «складкой»; и изменения не просто поведенческие (включая мышление, потребление и т. п.), а в самом нашем ощущении своего места в мире, которым данное поведение и определяется. Время складывается в складку не случайно и не само собой – вокруг нас меняется среда (информационная, социальная, экономическая, политическая), причем во многих вопросах сущностно, мы меняемся из-за этих изменений среды, и, меняясь (тоже сущностно?), меняем среду вокруг себя. Круг этот замкнутый, а темпы перемен в указанных средах – предельные (экспоненциальный рост объемов и доступность информации, многомерность глобализации и т. д.), что на фоне странного нашего субъектного схлопывания (замедления, рассеивания и сглаживания) не может не настораживать.
При этом если за феноменом «времени» мы действительно угадываем (и это непросто кажимость) нечто реальное и другое (нежели часы, календари и исторические нарративы), то упомянутая «патология» должна проявлять себя, во-первых, на разных уровнях социального (от самого простого – личностного – до самого сложного – общественного бытования в целом), во-вторых, в разных анклавах социального (в разных культурах и субкультурах, в различных системах мировоззрения, на разных территориях и т. д.), а в-третьих и наконец, в разные «исторические» времена, хотя и с разной содержательной спецификой и интенсивностью (под «историческим» здесь понимается в зависимости от уровня как индивидуальная, так и общественная история). Это именно те методологические принципы, которые определяют направленность дальнейшего повествования.