Скитания. Книга о Н. В. Гоголе - стр. 66
Глава седьмая
Долгие сборы
А помощников не нашлось никого. Он перед громадой труда оставался совершенно один.
Он благодарил Петра Александровича и в особенности Степана, который один приметил долговременную и тщательную обработку всех глав поэмы, но и всеобщая брань тоже не прошла для него без следа.
О похвалах он приучал себя думать, что похвалы на него обращены не в соответствии с достоинствами его, а по увлечению или по дружескому участию и что в такие минуты необходимо ещё больше усилить труды и, как добрый подёнщик, как те живописцы, которыми была так богата эпоха религиозных средних веков, не оставлять трудов ни на миг, пока солнце на небе стоит и держится в пальцах перо, не желая добиваться трудами ни богатства, ни славы. Главное же, не преклонять свое ухо на то, будто он уже сделал побольше того, что другие. Кто сколько сделал и как, нам решать не дано. Может быть, тот, кто в глазах легковерных людей сделал премного, не сделал ещё и десятой доли того, что назначено сделать от Бога, и ждёт его суд, строжайший того, кто сделал поменьше, чем он, но получивший от Бога и поменьше способностей. Похвалы гласили только о том, что способностей отпущено было немало, и он упорно доискивался, сколько способностей у него и какие они, дабы оборонить свою душу от загрязнения, от растления гордостью.
Слыша же брань, он ещё в более ярких красках себе представлял свое слабосилие, приходил к мысли о том, как ещё далек от того, что был назначен и был должен исполнить, получивши от Бога такие способности. И как мало ещё вразумлён светом истины, светом познания. И как ещё ему невозможно достигнуть до тех, кто уже преуспел в подвигах любви к ближнему, в подвигах деятельного добра. Он искал только удвоения сил и возможности совершить именно столько и то, на что и на сколько отпущено ему от природы. И потому о брани он говорил:
– Нам следует всё знать, что ни говорят о нас, и не пренебрегать никаким мнением, какие бы причины этого мнения ни внушили. Кто этого не делает, тот просто глуп и никогда не будет умным человеком.
А потому нисколько не оскорблялся бранными отзывами, но хотел ещё слышать новые и с теми подробностями, какие не попадают ни в какое время в печать. С этой целью раздобыл он через Иванова адрес вездесущего Анненкова, всякую новость ловившего за хвост на лету, и обратился к нему:
«Уведомьте, в каком положении и какой приняли характер толки как о Мертвых душах, так и о сочинениях моих. Это вам сделать, я знаю, отчасти трудно, потому что круг, в котором вы обращаетесь, большею частию обо мне хорошего мнения, стало быть, от них что от козла молока. Нельзя ли чего-нибудь достать вне этого круга, хотя через знакомых ваших знакомых, через четвертые или пятые руки? Можно много довольно умных замечаний услышать от тех людей, которые совсем не любят моих сочинений. Нельзя ли при удобном случае также узнать, что говорится обо мне в салонах Булгарина, Греча, Сенковского и Полевого? В какой силе и степени их ненависть, или уже превратилась в совершенное равнодушие? Я вспомнил, что вы можете узнать кое-что об этом от Романовича, которого, вероятно, встретите на улице. Он, без сомнения, бывает по-прежнему у них на вечерах. Но делайте всё так, как бы этим вы, а не я интересовался. Не дурно также узнать мнение обо мне от самого Романовича…»